Ночной молочник

Вышел во двор. Оглянулся на домик, в котором вырос. Он словно в два раза меньше показался. Таким маленьким показался ему в этот момент, что даже сомнение закралось: а мог ли он вообще в этом домике вырасти? Ведь не стал дом с годами меньше? Не наклонился набок! Не провалился в землю! Таким, значит, и был! Тогда как в нем удалось ему вырасти? Ведь и сейчас, когда он в комору входил, приходилось ему пригибаться, чтобы не удариться! Хотя, если разобраться, что тут удивительного? Когда человек маленький – все ему большим кажется. А ведь как только вырастет, так и приходится от старой одежды отказываться и новую подбирать. На размер больше. Вот и из этого своего дома он давно вырос. Вырос и выбрался. Выбрался в Киев, хоть и нет там у него ничего собственного. Все казенное и временное.

Мама, конечно, была всегда низенькой, маленькой. Метр шестьдесят два. А теперь, когда она не поднималась с кровати, рост вообще уже не играл никакой роли. Это у тех, кто ходит, кто входит и проходит через двери, ворота, им важно, чтобы над головой уважительное пространство до перемычки или потолка оставалось. И Егору это важно, с его метром восьмидесятью.

Около семи пришла соседка. Мама еще спала. Ночью Егор поднимался, подходил к кровати ее дыхание послушать. Дыхание было тихое-тихое, но ночь – еще тише.

– Ее паспорт-то у тебя? – спросила баба Соня.

– Нет. Зачем он мне!

– Найти надо! – посмотрела она на Егора критическим взглядом. – Помрет, надо сразу паспорт в сельсовет, чтоб в нем печать о смерти поставили. Они сразу тогда и помощь на похороны – сто гривен – дадут и могилу выкопают бесплатно!

– А что, у меня денег для матери нет?! – Не всерьез рассердился Егор, а так, слегка. Не ссориться же ему с этой старой маминой подругой из-за ее старческого бреда.

– Надо брать, что положено! Пока живой, помощи от них не дождешься. Надо хоть потом что положено брать!

– Поищу! – спокойно произнес Егор. – У нее где-то в шкафу сумка была с документами.

– Я могу сама посмотреть.

– Посмотрите! – разрешил Егор.

Вышел за ворота. Сел в машину. Двигатель завел. На ворота дома посмотрел. «Надо бы их покрасить! – подумал. – Скоро все свои заборы и ворота красить будут. К лету!»

96

Конча-Заспа. Усадьба Геннадия Ильича

Ночь была удивительно звездной для марта. Водитель повел Семена за особняк Геннадия Ильича. В окнах особняка горел свет. Дорожка, по которой они шли, вела к церкви. Низкорослые фонарные столбики освещали ее. И сама церковь была красиво подсвечена. Ее позолоченные купола величественно мерцали на фоне усыпанного звездами темносинего неба.

Водитель открыл половинку тяжелых железных ворот и пропустил Семена внутрь.

Геннадий Ильич сидел в мягком раскладном «рыбацком» стуле за столиком, поставленном слева от иконостаса.

Семен обратил внимание на несколько тонких свечей, горевших под иконой, висевшей на одной из облицованных белым мрамором колонн.

– А, приехал! – гулко и многозначительно прозвучал в церкви голос депутата. – Проходи! Садись!

Семен увидел еще один раскладной стульчик по другую сторону стола. Уселся.

– Налей себе! – Геннадий Ильич показал рукой на рюмку и бутылку «мартеля».

Депутат был одет в спортивный костюм, и на ногах у него красовались новенькие футбольные бутсы.

– Так что там твоя жена? – спросил он.

– Вы же знаете, как у женщин бывает, – Семен вздохнул. – Сначала устроила мне скандал, а сегодня сама об этой девочке заговорила. Сказала, что не против…

– Вот как?! – протянул Геннадий Ильич и то ли устало, то ли расслабленно наклонил голову. Посидел так пару минут. Опять поднял взгляд на Семена.

Глаза Семена потихоньку привыкали к полумраку церкви. Он уже различал лики на иконостасе. Он уже видел, что лицо у депутата опухшее, оплывшее, несчастное.

– Эта дура, – произнес Геннадий Ильич, – она родила и оставила ребенка под дверью Парламента. И даже охране не позвонила! мне ни хера не сказала… Обычно охрана их сразу забирает и отвозит в Дом малютки в Вышгород. А тут… Не пойму, – он тяжело вздохнул. – Никто этого ребенка не видел…

– А кто эта дура? – осторожно поинтересовался Семен.

– А тебе это на хера? – Взгляд депутата на мгновение стал недобрым. – Главное, что девочка пропала… А это – важный ребенок, хорошие гены… Понимаешь, у политиков бывает много поклонниц… Да на хрена тебе это знать?!

Семен понял, что Геннадий Ильич уже крепко выпил. Понял и решил больше никаких вопросов не задавать, а только слушать.

– Короче, спиздили девочку, – Геннадий Ильич развел руками и снова уставился на Семена, только в этот раз взгляд у него был прищуренный и наполненный мыслью. – Если найдешь – твоя! Сразу твоя! Документы об усыновлении тебе на дом привезут! Тебе останется только памперсы менять и за молоком на молочную кухню ездить… Да и этого не надо будет! Тебе молоко сами будут привозить! Ты только найди!

– Надо с ней поговорить, – негромко сказал Семен. – С матерью…

– А чего с ней говорить?! Надо? Ладно! Щас поговоришь! – Хозяин церкви взял со стола мобильник, набрал номер.