Ночной молочник

Палец Егора лег на курок. Он посмотрел в окуляр на водителя, потом – на его пассажира. Заметил на заднем сиденье и старушку, о которой Ирина рассказывала. Что-то мешало ему выстрелить. Кто они, эти люди? Их послали, они выполнили приказ! Это не значит, что они не виновны! Но стрелять в одного из них и не стрелять в другого… Егор медлил, но тут же ощутил он, как у него внутри злость на самого себя накапливается. И понял он, что все равно на курок нажмет. А маршрутка из Житомира уже стала на правую полосу съезжать, уступая дорогу темно-синей БМВ. И тогда, испугавшись, что упустит он их, Егор резко карабин за машиной повел и, увидев в прицеле правое переднее колесо этой машины, выстрелил. Колесо взорвалось, лопнуло на ходу. Это еще успел Егор в прицел увидеть. Остальное видел он без прицела, уже опустив карабин на снег. Машину бросило вправо. Она зацепила маршрутку и вылетела с трассы на обочину, где перевернулась два или три раза и ударилась боком о железную ногу огромного рекламного щита. Так и застыла она там, согнутая вокруг железной трубы, как подкова. Из-под вздыбленного, сплющенного капота шел дым.

Егор лежал неподвижно на снегу и смотрел на разбитую машину. Расстояние между ними было метров триста. Хотел было позвонить и вызвать «скорую». Просто так, на всякий случай. Но заметил, что грузовик рядом остановился, а следом за ним – «Жигули». Водители обеих машин побежали к месту аварии.

Один рванул на себя двери со стороны водителя, но их заклинило. Со стороны пассажира тоже двери не открывались. Только заднюю дверь удалось добровольным спасателям открыть. И из нее на снег выпала старушка. Лицо у нее было в крови, но она еще дышала. От ее рта шел пар. В руках она крепко сжимала разорванную хозяйственную сумку, из которой на снег лилось молоко. Следом за молоком на снег закапала кровь.

Егор этого не видел. Он уже уходил через перелесок к проселочной дороге. Туда, где оставил свою «мазду».

56

Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10

Поздним утром, когда Вероника все-таки поднялась с кровати, а все из-за телефонного звонка, иначе ей удалось бы проспать до обеда, на кухонном столе она нашла записку от Сени: «Буду к вечеру. Срочно вызвал Г.И. Целую».

Все бы ничего, но в коридоре у самой двери стояли совершенно грязные зимние ботинки мужа, а в тазике на полу ванной комнаты под умывальником – такие же грязные и мокрые спортивные брюки. Если бы не телефонный звонок Дарьи Ивановны, поднявший ее с постели, была бы Вероника куда более озадачена увиденным. Но теперь, после пятнадцатиминутной беседы с подругой, она больше думала о другом. Вдова аптекаря пригласила пройтись вместе по магазинам. И это предложение пришлось как нельзя кстати. Солнце с каждым днем светило все теплее и теплее. Сосульки звенели каплями, предвещая скорую весну. А у Вероники почти не осталось целых колготок, да и вообще ее гардероб требовал обновления. Ведь каждая весна – новая, а новую весну надо встречать в новом наряде.

Уже грациозно, но уверенно шагая по Стрелецкой, стараясь избегать явно скользкие места тротуара, Вероника снова вспомнила про грязные сапоги и одежду мужа. И где ему только удалось найти зимой такую грязь?!

Она попробовала припомнить свои ночные ощущения, попыталась понять: помнит ли ее тело ночные касания или просто мужнино тепло? Помнит ли ее чувствительный носик ночной запах мужа, немного приторный и чуть горьковатый?

Нет, она помнила только то, что ложились они вместе. Помнила, что не очень хотела позволить ему в эту ночь супружеские игры. Но, хорошо зная Семена, она сразу сдалась, чтобы не раззадоривать его своим сопротивлением. И все прошло, как очень часто бывало и раньше. Он зацеловал ее лицо, грубовато ласкал грудь, пытался, насколько помнил, быть нежным, но в конце концов сорвался на сексуальный эгоизм, или, как она сама говорила, на «стометровку», которую «пробежал» очень быстро, после чего уткнулся носом в подушку и заснул, правой рукой все еще обнимая ее за плечи.

Что было дальше? Она тоже заснула, предварительно убрав со спины сползшую туда тяжелую мужнину руку. Больше она ничего не помнила.

«может, он вышел, упал куда-то, вернулся, переоделся и снова ушел?!» – думала она.

– Никочка! – окликнул ее знакомый и приветливый голос вдовы. – А я думала, ты опоздаешь! Пошли быстрее, в «Видиване» распродажа!

– Так это же мужской магазин! – удивилась Вероника, глядя на Дарью Ивановну, одетую сегодня менее стильно, но зато тепло: темно-синие брюки поверх сапог и длинное кашемировое темно-синее пальто.

– Правильно! Сначала надо покупать то, что покупается быстро! Возьмем три пары носков и пару сорочек моему. А ты своему что-нибудь купишь. Если он заслужил, конечно!

Вероника кивнула. Они стояли на углу Стрелецкой и Большой Житомирской.

– О! Маршрутка! – выкрикнула Дарья Ивановна и подняла руку, призывая водителя белой «газели» остановиться.

Микроавтобус был полупустой. Минут через десять они уже были на Крещатике.

В «Видиване», несмотря на яркие обещания скидок на витринах, было немноголюдно.