Ночной океан

При дрожащем оранжевом свете чуть впереди я увидел действо, вызвавшее во мне такой благоговейнейший и безжалостный страх, что я раскрыл рот от неподдельного удивления, подавившего и мой испуг, и мое отвращение. Доведенный до отчаяния, я решился смотреть на них, когда услышал поскрипывание суставов и тяжелое азотистое дыхание, заглушающее порой мертвую музыку и поступь мертвых. Слава богу, что они не говорили… Но боже мой! Мятущийся свет их факелов начал отбрасывать тени на основания громадных колонн, середины которых были вне пределов видимости человеческого глаза… по основаниям можно было судить о колоссальных размерах колонн, перед которыми Эйфелева башня выглядела незначительным сооружением. Основания были испещрены иероглифами, начертанными неправдоподобно искусной рукой в подземельях, где дневной свет может быть разве что далекой и красивой сказкой… у ибисов не должно быть человеческих рук вместо птичьих лап, они не могут держать факелы… у людей не должно быть крокодиловых голов…

Я хотел отворотиться, но тени, звуки и смрад здесь были везде, куда ни скройся. В детстве, когда мне снились дурные сны, я просыпался и убеждал себя, что все кончилось, что кошмар не перетек в явь… но здесь облегчения это не приносило, я закрывал глаза и выдавливал из себя бледные подобия молитв – что мне еще оставалось? Я спрашивал себя, выберусь ли когда-нибудь отсюда, и время от времени пытался сквозь неплотно сомкнутые веки разглядеть что-нибудь еще, кроме огромных колонн и жутких теней. Свет факелов, которых становилось все больше, усиливался; если бы только это место не было столь открытым, я не замедлил бы двинуться по своему ориентиру. Но мне пришлось снова закрыть глаза – из-за нового наплыва чудовищ, среди которых я заметил таких, что гордо вышагивали, вовсе не имея головы на плечах. Урчание и шепот ходячих мертвецов заполняли атмосферу, отравленную парами нефти и битума.

Перед моими глазами, упрямо не подчинявшимися мне и остававшимися открытыми, предстала такая картина, которую ни одно человеческое сознание не осмелится вообразить без дрожи. Монстры торжественно шествовали шеренгами в одном направлении – в потоке зловонного воздуха. При свете факелов можно было рассмотреть их склоненные главы – во всяком случае, у тех, кто их еще имел. Они молились на огромный чернеющий провал, окруженный зловонным туманом. Провал так высоко поднимался вверх, что его предела не было видно, и, насколько я мог судить, располагался под прямыми углами близ двух гигантских лестниц, исходы которых оставались далеко в тени. Без сомнения, с одной из них я и сверзился головой вниз.

Размеры провала полностью соответствовали колоннам – он без труда вместил бы в себя жилой дом. Любое средней величины здание свободно встало бы здесь. Прямо к этой зияющей Полифемовой двери существа бросали какие-то предметы – пожертвования или ритуальные подношения и дары, если судить по их жестам. Хефрен был их предводителем. Ухмыляющийся фараон Хефрен или низкоголосый гид Абдул Рейс, коронованный златом, растягивал загробным речитативом бесконечный догмат подчиненным-мертвецам. Рядом с ним опустилась на колени прекрасная царица Нитокрис, которую я на мгновение увидел в профиль, заметив, что правая сторона ее лица была пожрана крысами или какими-то иными трупоедами. Я вновь закрыл глаза, когда увидел, что они бросали в качестве подношений провалу – или, возможно, сокрытому в нем божеству.

Мне пришла в голову мысль, что, судя по истовости их службы, скрытое божество носило высокий иерархический статус. Был ли это Осирис? Быть может, Исида? Гор или Анубис? Неизвестный Бог Мертвых, еще более властный и внушительный? Существует легенда, что в древности в Египте воздвигали внушающие ужас и трепет алтари и изваяния Неименуемому, прежде чем установился культ анималистических богов…

Теперь, когда пережитые трудности настолько закалили меня, что я мог без дрожи наблюдать за восторженным поклонением этих безымянных тварей их божеству, у меня промелькнула мысль о побеге. Зал был тускло освещен, и колонны оставались в густой тени. Так как все эти существа были поглощены изъявлением своего восторга, я вполне мог незаметно пробраться к одной из дальних лестниц и незаметно проскользнуть по ней, положившись на Судьбу и свою ловкость. Я не знал, где находился, и не задумывался над этим всерьез, но на какое-то мгновение мне показалось забавным помышлять побег из того, что, насколько я понимал, было сновидением. Находился ли я в скрытом, неизвестном ранее зале центрального храма Хефрена – того самого, который все новые поколения копателей и исследователей упорно именуют Храмом Сфинкса? Я не мог строить догадки, но решил подняться из этой тьмы и вернуться к жизни, если только сознание и силы вновь не оставят меня.