Ночной охотник

Виктор Демьянович сунул листок с фотографией в карман пальто и еще раз оглядел участок. Забор был абсолютно бесполезен, поскольку то тут, то там в нем имелись прорехи и дыры, а калитка, по всей видимости, не запиралась на ночь. Сам участок, на котором располагался дом, был засеян травой, уже некоторое время не кошенной, а потому излишне разросшейся. В самом конце участка стояла старая будка, возле нее мирно спала посаженная на цепь овчарка, а ближе к калитке располагался и сам дом, большой и основательный, обшитый белым сайдингом – мода, которая ушла так же быстро, как и пришла. По всей видимости, в нем жили круглый год, однако в этой части поселка словно все вымерло, поскольку соседние дома, судя по их внешнему виду, пустовали. За все время пребывания на месте преступления следователем не было замечено ни одного соседа. Так бывает, что одни дачные участки становятся постоянным местом жительства, а другие остаются покинутыми навсегда. Век дачных кооперативов и садоводств недолог: сначала идет тяжелое, трудное развитие, потом наступает миг расцвета, несколько лет веселья, игр, дружбы, целой детско-подростковой жизни одного растущего поколения, а затем закат, который может длиться бесконечно долго – до тех пор, пока все старики-старожилы не вымрут, а их дачи не перейдут к дочерям-сыновьям, которые либо продадут участок, либо забросят, так что со временем будет проще сровнять все с землей, чем исправить или починить, либо построят что-то фешенебельное с бассейном и гаражом, отгородившись трехметровым забором от всего внешнего мира. Дом свидетельницы вчерашнего происшествия и жертвы ночного преступления, окруженный отчасти заброшенными участками, был жилым круглый год – пожалуй, это объяснялось желанием самой хозяйки и близостью города.

МВД стоял посреди участка и вдыхал воздух, наэлектризованный от грозовых серых туч, которые уже не первый день висели над городом и только пугали дождем и громом. Вокруг царила атмосфера чего-то недоброго. Вся природа словно затаилась, предчувствуя беду.

Миронов направился к автомобилю и, пройдя через калитку, остановился как вкопанный. На лобовом стекле под дворником лежал белый конверт. Рука сама потянулась к кобуре, и он начал оглядываться по сторонам, осторожно ступая назад. Быстро вернувшись к дому, он крикнул полушепотом своим оперативникам: «Он здесь!» – приказал им идти с ним, а всем остальным – не шуметь и не привлекать внимания.

Втроем они достали оружие и стремглав бросились к калитке, выбежали на дорогу и стали озираться по сторонам. Впереди по глинистой дороге шел человек, метрах в пятидесяти от них. Все трое бросились в его сторону. Подбежав метров на тридцать, Миронов остановился, принял стойку для выстрела и прокричал: «Стоять! Полиция! Руки за голову! И повернись лицом!» Фигура в темной ветровке с капюшоном резко остановилась, медленно подняла руки и развернулась. Это был мальчик-подросток. Его лицо выражало страх и абсолютное недоумение.

– Не стреляйте, пожалуйста, – чуть не плача, сказал он. – Я ничего не делал.

Виктор Демьянович опустил оружие и сказал:

– Саша, отведи ребенка в безопасное место! Мы с Серегой пойдем дальше. Он все еще может быть где-то здесь!

Александр схватил подростка в охапку и, прикрывая своим телом, потащил к дому.

Миронов направился дальше, но вдруг остановился, развернулся и окликнул Александра с мальчиком. Он подбежал к ним поближе, снял с ребенка капюшон и опустил руку в свой карман, чтобы извлечь оттуда распечатку с камеры. Развернув листок, МВД понял, что перед ним и на распечатке – один и тот же мальчик.

– Это ты положил под дворник той машины конверт? – Миронов указал в сторону своего служебного автомобиля.

– Да, – осторожно ответил подросток.

– У тебя есть телефон твоих родителей?

– Не звоните им, пожалуйста, – взмолился мальчик, – я больше так не буду! Отпустите! Я правда-правда больше так не буду!

– Поздно. Давай телефон родителей.

Его посадили в машину, после чего позвали Славу Лисицына, криминалиста, чтобы он аккуратно обследовал и распечатал конверт. В конверте лежало письмо, которое состояло из букв и слов, вырезанных из какой-то газеты:

«Как можно работать следователем и не видеть дальше своего носа? Путь так прост, что и ребенок бы понял! А вашему уму это непостижимо. Может, все-таки стоит взяться за руль и направиться в нужную сторону? Или мне сменить противника? Так кто следующий?»

– Судя по всему, он любит пошутить, – заметил Слава.

– Ты это к чему? – спросил Миронов.

– Письмо из газетных вырезок – это же классика. Он смеется над нами. Он уже и звонил, и писал, и ребенка подослал, а мы все никак поймать его не можем. Да он просто измывается…