Ночной Орел

— Берусь, пан доктор! Я могу хоть каждый день!

— Каждый день это слишком. Достаточно раз в неделю. Скажем, по средам. Ну, а кроме того, в особых случаях, если возникнет острая необходимость, я постараюсь тебя как-нибудь уведомить.

— А с русским парашютистом мне можно будет познакомиться?

— Конечно, можно! Я обязательно тебя с ним познакомлю… А теперь беги. У меня еще дел по горло. В среду увидимся!..

Владик покинул квартиру доктора вне себя от восторга. Еще бы, ведь он получил настоящее боевое задание!

До самого вечера Коринта готовился к отъезду: отбирал инструменты, книги, личные вещи. В результате у него получился довольно объемистый, туго набитый чемодан. Для похода в лес рюкзак был бы несравненно более удобен, но рюкзак нельзя — ведь доктор едет по делам в столицу!

За час до отхода поезда к Коринте неожиданно пожаловал доктор Майер в сопровождении здоровенного мужчины — санитара.

— Пришел проводить вас, пан доктор. И вот Бабулу нашего привел. Он поможет отнести вещи на станцию.

Отказаться было невозможно.

— Спасибо, коллега! — сказал Коринта, делая вид, что глубоко тронут вниманием. — И вам, пан Бабула, спасибо!.. Только напрасно вы так беспокоились. До станции-то и километра нет, сам бы как-нибудь добрался.

— И не говорите, пан доктор! Главврачу не к лицу такое. Да и про нас люди нехорошо подумают, если мы вам не поможем. Верно, Бабула?

— Да уж точно, пан доктор!

Пришлось согласиться. Коринта отдал чемодан санитару, и тот ушел вперед. А доктор замкнул квартиру и, сопровождаемый любезным Майером, вышел из дому, словно на прогулку.

Из-за непрошеных провожающих пришлось купить билет до самой Праги.

“Ничего, — подумал при этом Коринта, — лишнее алиби никогда не помешает!”

Он сердечно распрощался с провожающими и занял свое место у окошка. Поезд был местный, двигался медленно и останавливался чуть ли не у каждой будки путевых обходчиков.

На безлюдном полустанке, километрах в восьми от К-ова, доктор Коринта вышел из поезда, взвалил чемодан на плечо и пустился пешком через знакомый лес по едва заметным тропинкам. Через два с половиной часа он благополучно добрался до сторожки Влаха.

27

Первые дни после того, как Коринта сменил Ивету у постели раненого, прошли в упорной психологической борьбе.

Чувство мрачной обреченности, целиком охватившее Кожина, долго не поддавалось атакам оптимистично настроенного доктора. Любые, самые убедительные доводы в пользу спасительной версии о полете разбивались о глухую стену неверия и безысходности.

Но Коринта был достаточно настойчив и красноречив, а Кожин был еще слишком молод и слишком крепко привязан к жизни. Борьба завершилась именно так, как и должна была завершиться: Кожин в конце концов поверил Коринте, а поверив, отдался его делу со всем жаром и пылом юности. Правда, он увлекся не научной идеей, а лишь возможностью снять с себя подозрение и остаться в отряде, но это обстоятельство не отражалось на их совместной работе.

И вот пошли бесконечные беседы и разговоры. Постепенно доктор Коринта узнал о своем пациенте все, что можно узнать о человеке с его собственных слов. Перебрав все мельчайшие обстоятельства короткой жизни Кожина, они добрались наконец до области подсознания.

Однажды, к немалому удивлению Кожина, врач спросил, видит ли он сны. Уже привыкший к полной откровенности со своим спасителем, Кожин с готовностью ответил, что да, и притом каждую ночь.

— Какие же сны вы видите? — допрашивал Коринта.

— Разные…

— Ну, а все-таки… Или лучше поставим вопрос так: какие сны вы любите больше всего?

— Какие?.. — Кожин задумался, и вдруг глаза его загорелись. — А знаете, доктор, ведь это получается просто здорово!

— Что именно?

— А этот ваш вопрос. Мне часто снятся сны о полетах — как я свободно поднимаюсь в воздух, взлетаю к самому небу и не чувствую тяжести собственного тела. Это очень приятные сны! Я бы сказал, что они и есть мои самые любимые.

— Сны о полетах?!

Коринта насторожился, как боевой конь при звуке военной трубы. Он интуитивно почувствовал, что наконец-то нащупал ту путеводную нить, которая приведет его к заветной тайне. Еще не представляя себе, как за эту нить ухватиться и как использовать ее, он уже понимал, что она настоящая.

С изумлением глядя на Кожина, доктор повторил:

— Сны о полетах!.. В самом деле… Странно, что мне это ни разу не пришло в голову!.. И часто вы их видите, пан Кожин?

— Они стали появляться после того случая в детстве, того прыжка, о котором я вам рассказывал. И снятся до сих пор.

— Даже теперь?

— Даже теперь.

— И во сне у вас бывают такие же приятные ощущения легкости и свободы, как в детстве или как во время вашего недавнего ночного полета?

— Да, доктор, да!

— Друг мой, вы просто молодец! Я готов вас расцеловать! Клянусь, теперь мы быстро разберемся в этом деле! — Коринта вскочил и решительно пошел к люку.

— Доктор, куда вы? — взволнованно спросил Кожин.

Коринта обернулся:

— Не сердитесь, дорогой, но я должен вас на некоторое время оставить. Я буду внизу. Мне надо многое обдумать и записать. Если что-нибудь понадобится, крикните, и я приду. А люк я оставлю открытым.