Ночной пасьянс

Человек похитил папку, почти тут же возвратил, все содержимое в целости. Эта внешняя странность вдруг осветилась мыслью, которая родилась из событий минувших двух дней, свежих, еще не задавленных в памяти, не осевших в ее глубине под тяжестью каждодневной рутины. Но нанизать на эту мысль, как на иглу, факты в их логической сообразности, Щерба не успел: дверь без стука отворилась, и вошел Сергей Ильич.

- А который час? - спросил Щерба, вскидывая глаза.

- Четверть седьмого... Я не вовремя?

- Садись. Хватит на сегодня, - Щерба вышел из-за стола, открыл фрамугу. - С работы?

- Да.

- Летят дни, летят! - он потер ладонями лицо, отчего рыжеватые волосинки вздыбились кустиками. - Когда собираешься в отпуск?

- Еще не знаю. Где путевки взять? "Дикарями" сейчас немыслимо, а две путевки, чтоб с одного срока...

- Возьми туристические, куда-нибудь в ГДР или Чехословакию.

- Денег сейчас таких нет. Ремонт вышиб...

Встречаясь, они могли говорить о чем и о ком угодно, но никогда о том, чем занимались каждый у себя на службе. Профессии их были в чем-то близки, и может быть поэтому расспрашивать друг друга, кто что делал в данный момент, было неинтересно, да и непринято. Сергей Ильич хорошо знал круг забот Мини, тяжкий его хлеб, подробности же его мало занимали. Также и Михаил Михайлович, в общем, зная характер работы приятеля, никогда не ощущал потребности интересоваться деталями. Возможно, поэтому Сергей Ильич и не спросил сейчас, как дело Шимановича, есть ли какие новости, он понимал, что пока идет следствие, Миня будет уклоняться от расспросов, они ему неприятны, хотя в данном случае Сергею Ильичу хотелось знать все...

- Юрку Кухаря давно видел? - спросил вдруг Щерба.

- На похоронах Богдана Григорьевича. А что?

- Я тебе расскажу об одном дельце, только ты не болтай... Помнишь, в начале семидесятых был скандал - исключили из партии некоего командира партизанского отряда за самосуд?

- Что-то слышал тогда, сейчас уже не помню.

- Фамилия его Зданевич. Пять лет назад он умер. Так вот, руку к этому исключению приложил брат Юрки Кухаря... - и Щерба коротко изложил суть истории, всплывшей неожиданно для него самого.

- Миленький детектив, - выслушав, сказал Сергей Ильич. - Как же теперь обком будет выкручиваться?

- Это их забота. Но представляешь, как засуетиться Юрка Кухарь! Он ведь непременно узнает. Нажмет на все рычаги. У покойного братца в Киеве была "рука", и не одна. Так что готовься, Юрка начнет и тебя обхаживать, чтоб ты на меня давил. Осведомленность не проявляй. Тут в ход пойдет весь его арсенал: демагогия, лесть, обещания, посулы, лирика воспоминаний о днях юности... И так далее. Вся вонь. Он же любит наслаждаться собственной вонью, как солдат в казарме.

- А что ты можешь сделать?! Даже если бы захотел! - Людей типа Кухаря Сергей Ильич повидал немало. Они любили хорошо жить, будучи символами времени и считая себя опорой, не думая о том, что вытаптывали в своей душе живую траву, как часовой, стоящий долго на одном объекте, вытаптывает до сухой глины стебельки на маленьком пятачке, отмеряя три шага туда, три обратно. В таком состоянии даже себе человек не в силах признаться, что есть и иной, более полезный смысл в существовании...

40

Юрий Кондратьевич Кухарь продумал, как он считал, весь предстоящий разговор с Щербой, и потому, распахивая дверь прокуратуры, был спокоен. Но когда поднялся на этаж, где был кабинет Щербы, вдруг всего облило потом, как бывает в обмороке. Идя по коридору, где одна за другой белели красивые филенчатые двери с табличками фамилий, встречаясь с сотрудниками прокуратуры, которые попадались навстречу, входили в эти двери и выходили из них и равнодушно-деловито шествовали по своим де лам, даже не задерживаясь взглядом на Кухаре, как на обычном посетителе, каких сюда приглашают немало, он впервые понял, _к_у_д_а_ пришел и к _к_о_м_у_ идет сейчас. Но о чем-либо думать-передумывать уже было поздно. Лишь упрямо и жестко, как в отчаянии, шевельнулось в нем прежнее: "Нет, брата в обиду не дам. Тимофей не заслужил, чтоб я его предал! Не дам позорить нашу фамилию!.."

Напротив кабинета Щербы на тяжелой скамье сидел молодой человек.

- Вы сюда? - спросил его Кухарь.

- Да, - кивнул тот.

- Там есть кто-нибудь?

- Не знаю.

Кухарь открыл дверь, вошел, плотно прикрыв ее за собой; сказал:

- Здравствуй!

Не вставая, Михаил Михайлович кивнул:

- Садись.

- Миня, ты знаешь, зачем я к тебе пришел?

- Догадываюсь... Одну минутку, - Щерба подошел к двери, распахнул и громко, чтоб Кухарь слышал, сказал сидевшему на скамье Олегу: - Товарищ Зданевич, через пять минут я вас приму.

- Тот самый что ли, щенок _е_г_о_? - нахмурился Кухарь.

- Тот самый... Слушаю тебя.

- Ты можешь это дело похерить? Прикрыть его за давностью! Спустить на тормозах! Я в долгу не останусь, Миня.

- Не могу.

- Не хочешь? Мстишь?

- Ты дурак, Юрка. На, почитай, - и он протянул ему фотокопию протокола.

Прочитав, Кухарь бросил ее на стол:

- Филькина грамота... Зачем тебе это нужно?

- Это нужно не мне, а обкому партии.

- Прошло столько лет, какой смысл все опять ворошить?