Ночной портье

С нежностью, смешанной с сожалением, я вспомнил о Пэт. За годы работы в «Святом Августине» мне нечасто приходилось думать о ней. В обществе Лили и Фабиана защитная оболочка, которую я носил с того памятного дня в Вермонте, когда мы расстались с Пэт, почти сошла с меня. Хотел я того или нет, но прежние чувства, привязанности и переживания вновь всколыхнули мою душу. Впрочем, окажись даже Пэт свободна, вряд ли она согласилась бы воспринять мой нынешний образ жизни и дружбу с Фабианом. Да и можно ли ожидать такого от школьной учительницы, которая способна пожертвовать часть своего скудного жалованья в помощь беженцам из Биаффры, в то время как Фабиан привык упитывать черную икру ложками? Впрочем, тут я от него недалеко ушел. Скорее в нашу компанию вписалась бы Эвелин Коутс, которая, как вы помните, тоже за словом в карман не лезет, но, кто знает, кем бы она обернулась в таком окружении – нежной ласковой женщиной, с которой я провел дивную воскресную ночь, или светской деловой тигрицей с вашингтонской вечеринки у Хейла? Не следовало к тому же забывать, что рано или поздно меня или Фабиана могли вывести на чистую воду. Вряд ли карьере Эвелин оказала бы существенную помощь связь с парой осужденных жуликов.

– Боюсь, что в данную минуту у меня никого нет, – заключил я.

Мне показалось, что какая-то тень улыбки пробежала по лицу нашей спутницы.

– А что делает сейчас ваша сестра Юнис? – обратился к Лили Фабиан.

– Вертится, по-видимому, в обществе придворных гвардейцев в Лондоне. То ли Колдрстримского, то ли Ирландского полка.

– Не захочет ли она на время присоединиться к нам?

– А почему бы и нет?

– Так дайте ей телеграмму, чтобы она завтра к вечеру приехала к нам в Цюрих.

– Хорошо, срочно сообщу ей. Юнис очень легка на подъем.

– Как вы на это смотрите? – повернулся ко мне Фабиан.

– Почему бы и нет? – спокойно повторил я слова Лили.

К нашему столу подошел метрдотель и сообщил Фабиану, что его вызывают к телефону из Америки.

– Ну как, Дуглас, снизим немного цену? – спросил Фабиан, поднимаясь из-за стола. – Скажем, до сорока тысяч, если потребуется.

– Предоставляю вам решать. Я никогда не торговал лошадьми.

– И я тоже, – улыбнулся Фабиан. – Но в жизни чего не попробуешь.

Оставшись вдвоем, мы сидели молча. Лили грызла подрумяненные на огне ломтики хлеба, они хрустели у нее на зубах. Меня раздражал этот хруст и ее испытующий взгляд, которым она окидывала меня.

– Это вы стукнули лампой по голове Майлса? – наконец спросила она.

– Он что, говорил вам?

– Сказал, что у вас была небольшая размолвка.

– Давайте ограничимся этим объяснением.

– Пусть будет так. – Она помолчала. – Вы рассказали ему о нашей встрече во Флоренции?

– Нет. А вы?

– Я же не идиотка.

– Он что-нибудь подозревает?

– Слишком горд для этого.

– К чему же мы с вами придем?

– К моей сестре Юнис, – спокойно ответила Лили. – Вам она понравится. Она всем мужчинам нравится. На месяц, во всяком случае.

– А когда вы вернетесь к своему мужу?

– Откуда вы знаете о нем? – спросила она, пристально взглянув на меня.

– Не имеет значения, – небрежно ответил я. Она сплавляла меня к своей сестрице, и мне хотелось чем-нибудь досадить ей.

– Майлс говорит, что больше не будет играть ни в бридж, ни в триктрак. Вам известно об этом?

– Да, кое-что.

– А мне вы ничего не хотите рассказать? – Она не спускала с меня глаз.

– Нет.

– Путаный человек этот Майлс с его неуемным пристрастием к деньгам. Будьте осторожны с ним.

– Благодарю за предупреждение.

Она наклонилась ко мне и прикоснулась к моей руке.

– Как хорошо нам было во Флоренции… – нежно проговорила она.

Мне мучительно захотелось обнять ее, прижать к себе и умолять, не теряя ни минуты, бежать со мной.

– Лили… – задыхаясь, глухо проговорил я. Она отдернула руку.

– Не забывайтесь, дорогой мой, – наставительно сказала она.

Фабиан вернулся с мрачным лицом.

– Пришлось уступить, – сказал он, усаживаясь за стол. – Отдал за сорок пять, – махнув рукой, он озорно, по-мальчишески улыбнулся. – По этому случаю закажем еще бутылочку.

Я сидел у себя в номере отеля за большим столом резного дуба. Только что, пожелав покойной ночи, расстался с Лили и Фабианом, которые обосновались по соседству со мной. Лили поцеловала меня в щеку, Фабиан дружески пожал руку, предупредив, что утром, до отъезда в Цюрих, хочет побывать со мной в местном музее.

От выпитого немного кружилась голова; но спать не хотелось. Вынув из ящика чистый лист бумаги, я почти машинально стал записывать в графу приход:

«Приз на скачках – 20.000, золото – 15.000, игра в бридж и триктрак – 36.000, кинофильм – пока неизвестно».