Ночной портье

«Подайте-ка мне бутылку кьянти Квадрочелли», – не скрою, мне это будет приятно. Человек я не тщеславный, но все же и не без этого. Заверяю вас, что мое вино натуральное. Без всяких примесей, не крепленое. Ах, чего только не делают с вином у нас в Италии… Добавляют и бычью кровь, и всякие химикалии. Я стыжусь за свою страну. Что с вином, то и с нашей политикой. Вконец испорченная. Обесцененная, как наша лира. Мы же будем смотреть всем прямо в лицо, никого не обманывая. И разбогатеем на моем вине. Здорово разбогатеем, мой дорогой друг. После завтрака я покажу вам сделанные мной подсчеты. Завтракать прошу со мной и моей женой.

– Благодарю, – поклонился я.

– Мое вино, – не унимался Квадрочелли, – это то немногое, что наше идиотское правительство не в силах испортить. В Милане у меня печатное дело. Вы и представить себе не можете, как трудно сейчас сводить концы с концами. Налоги, забастовки, бюрократизм. Да еще вдобавок взрывы бомб. – Лицо у него помрачнело. – Dolce Italia 20. На моем предприятии в Милане мне приходится держать круглосуточную вооруженную охрану. Для некоторых из своих друзей-социалистов я по себестоимости печатаю безвредные брошюры, и мне постоянно угрожают за это. Не верьте, мистер Граймс, когда вам говорят, что Муссолини нет. В 1928 году мой отец бежал в Англию. Единственное утешение, что благодаря этому я выучился вашему прекрасному языку. Но не буду удивлен, если и мне придется бежать. От правых, от левых – от всего. – Он нетерпеливо махнул рукой, как если бы осуждал себя за излишне откровенный пессимизм. – Ах, не принимайте слишком всерьез все, что я говорю. Я бросаюсь из одной крайности в другую. Мы – южане, и все в нашей семье сразу и плачут, и смеются, – и он раскатисто рассмеялся, демонстрируя одну из особенностей их семьи. – Однако мы встретились, чтобы поговорить о вине, а не о нашей сумасшедшей политике. Вино вечно. И ни политикам, ни бандитам не заглушить выращивание винограда. И его брожение в чанах идет себе без всяких забастовок. Вы и Майлс выбрали у нас самый основательный бизнес. И не слишком рискованный. Майлс сказал мне по телефону, что кто-то умер.

Я уже смекнул, что надо держать ухо востро, поскольку мистер Квадрочелли имел склонность внезапно переходить на совершенно другую тему.

– Один наш общий друг, – ответил я.

– Надеюсь, это было не слишком тяжело?

– Не слишком, – сказал я.

– Увы, – вздохнул он. – Все мы смертны. Он обхватил себя руками, словно желая удостовериться, что все на месте.

– Давайте поговорим о более приятных вещах. Вам уже приходилось бывать в Италии?

– Нет, – ответил я, решив не упоминать о поездке во Флоренцию, когда я охотился за Фабианом.

– Тогда я буду вашим гидом. Наша страна удивительна, полна сюрпризов. Некоторые из них даже приятные. – Он засмеялся, для него, видимо, было обычным радоваться собственным шуткам. Мне начал нравиться этот человек, его живость, крепкое здоровье и несколько избыточная откровенность. – Мы уже больше не великая страна, а наследники былого величия. Убогие сторожа того, что понемногу распадается от времени. Я отвезу вас в мой дом под Флоренцией. Посмотрите своими глазами мои виноградники, попробуете на месте ваше будущее вино. А оперу вы любите?

– Никогда не бывал.

– Поведу вас в театр Ла Скала в Милане. Придете в восторг. Как долго вы пробудете в Италии?

– Зависит от Майлса.

– Только не спешите уезжать, умоляю вас. Я не хочу, чтобы наши отношения сводились к сугубо деловым, – сказал он с серьезным видом. – Я понимаю, что это звучит глупо, но для качества вина было бы лучше, чтобы между нами были не только деловые связи. Вы хорошо переносите море?

– Не знаю. Я выходил только в озеро на весельных лодках.

– У меня есть небольшая прогулочная яхта длиной в двадцать пять футов. Мы отправимся на остров Джаннутри. – Квадрочелли ткнул пальцем в направлении туманного пятнышка на горизонте. – Он сохранился в первозданной красе. В наши дни это такая редкость. Жаль только, что купаться холодновато. А вода – чистая, как сапфир. Устроим пикничок и позагораем на песке. Вот увидите, вас придется силком тащить оттуда. На всю жизнь запомните. А где вы живете в Америке?

– В Вермонте, – чуть поколебавшись, ответил я. – Но я часто переезжаю.

– Вермонт, – он содрогнулся. – Никак не возьму в толк, почему люди живут в такой холодрыге, если их к тому никто не принуждает. Как Майлс, например. Когда-нибудь он непременно сломает себе шею, гоняя на лыжах, как сумасшедший. Кстати, я миллион раз говорил ему, что нечего жить среди снегов да ходить на лыжах. Рядом с моим домом продается прекрасная вилла и по сходной цене. С его знанием языка он мог бы жить у нас, как король, прежде чем все провалится в тартарары… У него ведь неплохой капиталец… – Квадрочелли испытующе поглядел на меня, прищурив глаза. – Верно?

– Не знаю. Как я уже говорил, мы недавно познакомились.

– О, вы весьма сдержанный человек.

– Более или менее.

– Могу ли я спросить, мистер Граймс… – последовал нетерпеливый жест. – Как ваше имя?

– Дуглас.