Ночной портье

— Минутку. — И почти немедленно я услышал в трубке мужской голос:

— Доброе утро. Говорит доктор Хаузер.

Вот как! В Швейцарии, оказывается, деньги находятся на попечении людей с ученой степенью. А почему бы и нет? Ведь деньги — это и болезнь, и лекарство.

Я назвал себя и еще раз объяснил, что хочу открыть у них счет. Любезный доктор ответил, что ожидает меня в десять тридцать.

Постучали в дверь, и вошел посыльный с моими чемоданами. После его ухода я набрал три цифры в секретном замке большого чемодана, но он не открывался. Я попытался еще и еще раз, однако без всякого результата. Я был уверен, что набираю правильные цифры, а потому взял второй чемодан поменьше, который был закрыт с той же комбинацией цифр. Набрав их, я легко открыл его.

«Вот черт подери», — шепотом пробормотал я. У меня с собой ничего не было, чем можно взломать замок. Мне, естественно, не хотелось, чтобы кто-нибудь совался в мой чемодан. Поэтому я спустился вниз к швейцару и попросил у него большую отвертку. Швейцар не понимал меня, и мне пришлось долго жестикулировать, пока наконец он уразумел, чего я хочу. Тогда он обратился по-немецки к посыльному, и тот принес мне отвертку.

— Если хотите, он поможет вам, — предложил портье.

Поблагодарив, я отказался.

С замком я ковырялся минут пять, взламывая его со всех сторон и горько печалясь о своем прекрасном новеньком чемодане. Когда же я открыл его, то увидел, что сверху лежит спортивная куртка яркой расцветки, какой у меня никогда не было.

Стало быть, я взял чужой чемодан. Он был точно такой же, как мой, того же размера и того же цвета — темно-синий с красной окантовкой. Я проклинал поточную систему американского производства, выбрасывающую на продажу миллионы совершенно одинаковых вещей.

Захлопнув чемодан, я опять спустился вниз, вернул отвертку и объяснил, что произошло. Затем попросил портье позвонить в аэропорт и узнать, не сообщил ли кто из пассажиров, что он по ошибке взял чужой чемодан.

— У вас остались багажные квитанции?

И пока я рылся в карманах, портье соболезнующе заметил:

— Всякое бывает в дороге. Надо это предвидеть. Когда я куда-нибудь еду, то всегда наклеиваю на свой багаж большие цветные ярлыки с моими инициалами.

— Спасибо за полезный совет. Запомню его на будущее.

Я не нашел у себя багажных квитанций. Наверное, выбросил их, когда получил чемоданы и прошел с ними через таможню.

— Так позвоните, пожалуйста, в аэропорт, — попросил я. — Ведь я не говорю по-немецки…

После нескольких минут оживленных переговоров с аэропортом на швейцарско-немецком диалекте, прерываемых ожиданием, когда там наводили справки, портье повесил трубку и сказал:

— Никто ничего не сообщал. Они позвонят, как только кто-нибудь к ним обратится. Надо полагать, что, когда тот пассажир, который взял ваш чемодан, приедет в отель, он, без сомнения, обнаружит ошибку и сообщит об этом в аэропорт.

— Благодарю вас, — уныло произнес я.

— Не за что, — поклонился портье.

«Когда тот пассажир приедет в отель», — повторил я про себя слова портье. В какой отель? Из разговоров в самолете я понял, что в Европе что-то около пятисот лыжных курортов. И в данную минуту мой чемодан, возможно, на пути в Давос, или Шамони, или Зермат, или Лех… Я в отчаянии покачал головой. Тот, кто взял чемодан, откроет его, быть может, лишь завтра или послезавтра. И, конечно, тоже взломает замок. И, увидев деньги, не будет уж так щепетилен.

Открыв чемодан, я стал рассматривать лежавшую в нем спортивную куртку. У меня возникло предчувствие, что мне предстоит, надо думать, много хлопот с человеком, который носит такие куртки.

Потом я снова позвонил в банк доктору Хаузеру. Он был безукоризненно учтив, когда я сообщил ему, что сегодня не смогу приехать. Как специалист по лихорадкам международной валютной биржи, он был невозмутим перед лицом всяких взлетов и падений. Мы условились, что я еще позвоню ему.

Положив трубку, я долго сидел у телефона, бессмысленно уставившись на него. Ничего не поделаешь, остается лишь ждать.

«Всякое бывает в дороге», — сказал портье. А что дальше? Ах, да: «Надо это предвидеть».

К сожалению, совет его чуть-чуть запоздал.

9

В следующие два дня портье по моей просьбе раз десять звонил в аэропорт. Ответ был один и тот же. Никто из лыжного клуба не сообщил о чужом чемодане.

Шагая из угла в угол по сумрачной комнате, я чувствовал что нервы у меня напряжены до предела. Я вдруг припомнил старую поговорку, что беда приходит трижды. Сперва Феррис, потом Друзек, теперь вот мой чемодан. Мне следовало быть начеку и удвоить бдительность. Как же так, ведь я был таким суеверным, а тут вдруг — никакого предчувствия. Номер в этом отеле, показался мне поначалу приятным и уютным, теперь угнетал меня, и я до изнеможения бродил по городу в надежде, что это поможет заснуть ночью.