Ночной портье

— Вы меня беспокоите, Дуглас. У вас такой подавленный вид. В конце концов, это лишь деньги. Не больше. У нас еще все впереди. — Деньги тут ни при чем, — ответил я и рассказал о приходе полицейского, не упомянув о событиях этой ночи, связанных с Диди и Юнис.

— Так вы, значит, взяли это колье? — посмеиваясь, спросил Фабиан.

— Идите к черту, Майлс. За кого вы меня принимаете?

— Я только начинаю как следует узнавать вас, друг мой. Во всяком случае, вы несколько лет провели в отелях.

— Всего в одном. А у тех, кто в нем жил, можно было взять лишь грошовые запонки.

— Могу ли я напомнить, что вы взяли и нечто более ценное? — холодно заметил он. В первый раз я почувствовал, что он может поверить тому, что я украл это колье.

— Ладно, заткнитесь, — сказал я. — Пошли лучше на лыжах.

Мы молча ехали в машине. Впервые между нами возникла неприязненная отчужденность.

Фабиан хорошо ходил на лыжах, движения его были уверенны и четки, как видно, в свое время он прошел неплохую школу. Однако он был осторожен, поэтому я все время шел далеко впереди него и Лили и мы не могли разговаривать. Лишь перед спуском Лили спросила меня:

— Что вы сделали с моей сестрой? Почему она чуть ли не крадучись сбежала от нас?

— Спросите у нее самой, — досадливо буркнул я.

— А, понятно. Подул фен. А этот теплый с истомой ветер раздражает нас, лыжников.

Когда мы затем обедали в клубе, появился Слоун и тут же направился к нашему столу. В лыжных ботинках он ступал тяжелее и громче обычного. Лицо у него было багровое, вид победоносный, наверное, он уже подзаправился виски. Его появление сразу же отбило у меня охоту есть, и я отложил нож и вилку.

— Привет, друзья, — обратился к нам Слоун. — Замечательный денек, не правда ли?

— Угу, — промычал Фабиан, потягивая вино.

— Не пригласите ли меня к вашему столу? — спросил Слоун.

— Нет, — ответил Фабиан.

Слоун криво ухмыльнулся, в глазах у него загорелся злой огонек.

— Обожаю игроков, которых расстраивает проигрыш, — с издевкой сказал он. Потом порылся в карманах и вытащил листок бумаги. — Фабиан, вы не забыли о расписке?

— Не хамите, — холодно предупредил Фабиан. — С нами женщина.

— Добрый день, мадам, — поздоровался Слоун, как будто только что заметил Лили. — Мы, помнится, уже встречались в прошлом году в Сан-Морице.

— Да, помню, сэр, — небрежно проговорила Лили в дворцовой манере восемнадцатого века.

Слоун аккуратно сложил расписку, спрятал ее в карман и повернулся ко мне, тяжело похлопав меня по плечу.

— Какого черта вы здесь, Граймс? Вы же сломали свою драгоценную ногу.

— То был ошибочный диагноз, — сказал я.

— Ну как, шустрый мальчик, вломились еще в какой-нибудь номер в отеле?

Я смущенно огляделся вокруг. Хотя Слоун говорил громко, никто, казалось, не услышал его слов.

— Не далее как этой ночью, — в тон ему ответил я.

— Все шутите, юноша. Ишь, обожатель чужих ботинок. — Слоун хрипло рассмеялся, глаза его налились кровью. Он был из тех людей, что за полчаса могут поссорить целые нации. Мысль о том, что этому хаму придется сегодня в четыре часа отдать тридцать тысяч, раздражала и угнетала меня.

— Новые часики случайно не заработали? — нарочито громко спросил Слоун. — Или здесь вам труднее развернуться?

— Убирайся вон, свинья, — прошипел я, чувствуя, что кровь закипает в жилах.

Слоун натянуто рассмеялся, словно счел мою резкость за шутку.

— Будьте поосторожней с этим приятелем, — обратился он к Фабиану. — Он ушлый малый… — Он хрипло расхохотался: — Ну, раз меня не приглашают, пойду прокачусь на лыжах. Тем более поздно сегодня встал, надо размяться. Встретимся в четыре в отеле, Фабиан, — подчеркнуто серьезным тоном напомнил он и, тяжело и неуклюже ступая, вышел из ресторана.

— И вот с такими людьми приходится иметь дело, — вздохнул Фабиан.

— Что ж — американцы! — воскликнула Лили и, пожав мне руку, добавила: — Простите, милый, вас я не имела в виду.

— Прощаю всех, — сказал я. — А как насчет еще одной бутылочки вина?

Я был взвинчен, надо было успокоиться. Сидя за столом с Фабианом и Лили, спокойно и мерно жующими, я чувствовал, как во мне нарастает острая неприязнь к ним обоим. Меня так и подмывало высказать им в лицо все: и то, что было во Флоренции, и то, что вчера ночью поведала мне Юнис. Однако моя жизнь крепко переплелась с этими людьми и зависела от них. Потому я молча занялся едой и поданной бутылкой вина, едва прислушиваясь к тому, о чем они болтали за столом.

— Мистер Фабиан, мистер Фабиан! — высоким тревожным голосом крикнул молодой лыжный инструктор, вбежавший в ресторан.

— Да, я здесь, — отозвался Фабиан, попросив инструктора не кричать так громко. — В чем дело?

— Ваш друг мистер Слоун, — торопливо заговорил инструктор. — Вам лучше самому выйти к нему. Он наклонился надеть лыжи…

— Успокойтесь, Ганс, и не кричите, — остановил его Фабиан, знавший всех служащих на лыжных курортах по имени, что было основой его популярности среди них. — В чем же дело?

— Едва он прошел несколько шагов, — начал объяснять инструктор, — как вдруг упал, потеряв сознание. Мне кажется, что он уже мертв.