Ночной путь

Этим летом в животе его матери зародилась новая жизнь. А Сокол, начавший после разговора с отцом размышлять о самом себе, обнаружил, что на свете существует многое, о чем следует подумать, и всматривался в окружающее новыми глазами – острыми и зоркими, как у птицы, именем которой он назвался. Когда осенью пришла пора идти в школу при резервации, он внимательно слушал белых учителей, не сопротивляясь более тому в их словах, что противоречило верованиям Людей. Школьные товарищи продолжали по-прежнему подшучивать над его голубыми глазами и вьющимися волосами, но теперь он не обращал на это никакого внимания. Он оставил все попытки выпрямить волосы и перестал носить головную повязку, удерживающую прежде его непокорную черную гриву. Сокол знал, что он – другой, не такой, как его сверстники из резервации, а поскольку он – другой, он собирался стать самым лучшим.

Еще до того, как наступила весна, у него родилась сестра. Сокол с интересом заметил, что и она – другая, хотя и на иной лад. У малышки были большие карие глаза, как у матери, но волосы не черные и блестящие, как вороново крыло, а каштановые, как кедровая кора. Оттого ее и назвали Девочка-кедр.

Сокол начал звать сестренку Та-Которая-Плачет-От-Всего-На-Свете. Она плакала, когда была голодна, когда ей хотелось спать, когда слышала громкий шум, когда мать брала ее на руки и когда клала ее в колыбель. Ничто и никто не мог успокоить ее, за исключением Смеющихся Глаз. Вначале Сокол испытывал приступы ревности и обиды, глядя, как родители хлопочут вокруг девочки. Его дела отошли на второй план, вся забота и ласка отдавалась теперь новорожденной. Теперь он был одинок, как сокол, выброшенный из гнезда и оставленный без присмотра. Но он мог сам о себе позаботиться. Разве он уже не взрослый? Разве он не стал носить набедренную повязку? Разве он не прошел обряд посвящения в племя? И Сокол начал жалеть сестру, потому что малышка во всем зависела от других.

Малышка отнимала у матери почти все время, и Соколу пришлось взять на себя больше ответственности, чем прежде. Отец по-прежнему приезжал два или три раза в неделю, привозя еду и подарки, и оставался у них на несколько часов или на часть ночи, но всегда уезжал до рассвета. И поэтому на плечи Сокола легли заботы, которые достались бы отцу, если бы тот жил с ними все время.

Так, когда заболел дядя его матери и было сказано, что для того, чтобы его излечить, необходимо провести Путь горной вершины, то все родственники должны были сложиться, чтобы оплатить лечение. Все другие люди клана договорились пригнать овец и устроить угощение для нескольких сотен – а возможно, и не менее тысячи – гостей, которые соберутся, чтобы стать свидетелями церемонии. Сокол взял на себя обязанность обеспечить топливо для очагов – это будет вклад его матери в общий котел, хотя она сама каждый день бывала в доме дяди, чтобы помогать его семье в приготовлениях.

Уроки в школе в тот день закончились рано. Это было очень кстати – Сокол беспокоился о том, сколько дров он успеет нарубить до темноты. Мелкий снежок, сеющий с неба, ему не помеха. Но снег усиливался. Из серых облаков, затянувших небо, сыпалась теперь густая колючая крупа.

«Значит, белые учителя верно предсказали снежную бурю», – подумал Сокол.

К тому времени, когда мальчик добрался до хогана, поднялся яростный ветер, закруживший в воздухе белые хлопья. В снежном месиве было трудно что-либо разглядеть, но Соколу не пришлось входить в дом, чтобы понять, что в доме никого нет. Над отверстием в крыше не вился дымок, значит, в очаге не пылает огонь. Сокол с трудом продирался сквозь пургу, уверенный, что мать и маленькая сестренка из-за снежной бури остались у дяди.

Когда Сокол проходил мимо корраля, он услышал лошадиное ржание. Мальчик, недоумевая, замер на месте: в коррале стояла гнедая в сбруе и хомуте. Сокол огляделся, но повозки во дворе не увидел.

Мальчик стал всматриваться в направлении дома дяди матери, но в снежном вихре он ничего не мог различить. И Сокол решился. Он не стал терять времени на то, чтобы снять сбрую и оседлать лошадь. Вскочив на спину гнедой, он подобрал поводья и связал так, чтобы были покороче.

Но лошадь не желала двигаться с места в бурю. Соколу пришлось бить ее ногами и хлестать вожжами, чтобы заставить покинуть безопасный корраль. Он направил ее в сторону хогана Кривой Ноги.

Ледяной ветер бил мальчику в лицо. Лошадь брела по снегу, который начал собираться в сугробы. Почти доехав до хижины дяди, Сокол увидел у русла пересохшего ручья занесенную снегом повозку со сломанной осью. Прикинув, что он никак не мог разминуться с матерью и сестренкой, Сокол двинулся дальше – к хогану Кривой Ноги.

Но, к изумлению мальчика, в хогане дяди матери не было. Сокол задержался в хогане только для того, чтобы согреть продрогшее до костей тело. Родные пытались уговорить его остаться до тех пор, пока не утихнет снежная буря.

Но мальчик и слышать ничего не хотел. Единственное, что могли сделать родные, – это дать ему теплое одеяло. Сокол завернулся в него и снова отправился на поиски.