Ночной шум

– Решим индивидуально, – продолжал бойко объяснять он. – Частникам выделим на выгодных условиях лучшие квартиры в наших домах.

– Да мне не нужна квартира! Я хочу жить в собственном доме, у меня дети растут, мы только что выбрались из городской системы и не хотим обратно.

– Я думаю, мы как-нибудь сумеем договориться… – многообещающе улыбнулся Гуржин.

– Знаем, как вы договариваетесь! – выкрикнул Самарканд Генрихович. – Сожжёте дом, и – гуляй, рванина…

– А чтоб вам было легче, я поставила у дверей канистру с бензином! – неожиданно заявила рыжая.

«Отличный пиар! – с восхищением подумал Роман. – Сразу станет ясно, чьих рук дело. Растёт наше население, растёт…»

– Вы уже так делали, когда сожгли трест на территории городского парка и построили на его месте двадцатипятиэтажку, – присоединилась Булавина.

– Ту самую, что перекрыла нам закат солнца, – согласно кивнула мамаша с двумя детьми.

– Да, да, а потом её отгородили забором и живут, как буржуи на выпасе, – высказался Самарканд Генрихович. – Мы для них плебеи!

– Белая кость с плесенью! – возвысила голос Лидия. – Нашим детишкам и внучонкам негде поиграть.

– Кто за всем этим стоит? – задумчиво произнёс Оченёв. – За этим произволом нуворишей, коррупции, криминала?!

– Мой ученик, – с гордостью ответила Булавина. И самой стало смешно:

– Да, да! – расхохоталась она. – Именно он, мой несравненный Румит Лабудянц.

Атмосфера на слушаниях накалилась до предела, и терпение администрации лопнуло. Они поняли, что пожар разгорается, и предпочли отступить.

– Слушания переносятся! – сдался серый чиновник, проводивший собрание.

Жители воодушевились, радостно загалдели и зааплодировали. Они одержали первую маленькую победу.

Роман покосился на Людмилу, которая в позе пляжной соблазнительницы сидела на диване, показывая насколько нужно красивые ноги из-под халатика. Она для него представляла тот тип, который всегда притягивает ценителей женственности. «Мамуля» не жеманилась, не надоедала, прекрасно знала законы общения, понимала природу сильного пола и умела им незаметно управлять. Так что к мужчинам относилась философски, как к детям, с которыми нужно и поиграть, и вовремя отшлёпать.

«Такие бриллианты открываются не сразу, зато потом долго играют на свету всеми гранями и затмевают мимолётные увлечения мужчин мелкими камешками, – подумал он. – Ого, так я поэт! Сильно же зацепила меня эта ундина».

Украшал её и ясный ум. В сочетании с иронией – страшное оружие. Её научный подход к любой проблеме, как сообщил Гюйс, разрушил не один стойкий миф. Внимательно слушая соображения Людмилы о событиях в Щупкино, Оченёв восхищался выводами своей коллеги-подруги, которой увлекался всё больше и больше.

Они проанализировали происшествия в городе, обсудили странные поступки Кузькина, народное одобрение гибели «олигофренов» и перешли к общим рассуждениям.

– Чтоб не было уныния, справедливость должна восторжествовать, – проговорила она, рассеянно рисуя какие-то фигурки в блокноте.

– К чему это ты?

– Точнее, к кому. Так считает тот, кто решил наказать «олигофренов».

– Думаешь, это не наказание свыше, не божья кара? – поддел он.

Она широко раскрытыми глазами уставилась на Романа. От открывшейся бездны в её светло-серых глазах, ему стало не по себе. Людмила ничего не боялась ни на этом, ни на том свете. Почему?

– Нет ничего сверхъестественного, – словно услышала она его мысли. – Я – материалистка, поэтому и нахожусь на этой работе.

– Да, химики – атеисты, но есть ещё и алхимики.

Она вынула из тумбочки стеклянную банку с домашним грибным кисло-сладким напитком, глотнула сама, угостила Романа.

Потом ненароком изучая его реакцию, продолжила:

– Нам всем подсунули игрушки и заставили поверить в то, что они живые. А ничего этого нет. Это мошенники высшей категории! Людей дурят ложными идеями. На голом месте придумали такие теории, что невольно во всё это поверишь. А ничего нет!

– А что есть? – спросил Оченёв.

Он во все глаза смотрел на эту женщину. Кто сказал, что у женщин мало извилин в голове?! Вон как поворачивает…

– Богатые дедки делают хорошие бабки. Ты не боишься философствовать с женщиной, майор? – ласково потрепала она его по волосам. – Я мозги кому хочешь вынесу!

«Я давно с тобой голову потерял, – подумал он. – Мне интересно о тебе всё, ты мне интересна, как никто в жизни. Что это? Любовь?»

– Ты – совершенство…

Людмила чмокнула его в пересохшие губы и погрозила пальчиком:

– Льстец! – потом посерьёзнела. – Подбрасывает Сатана очередную игрушку, а мы забавляемся… Попробуй не верить в то, что мелькает перед глазами. Сразу всё остановится, уйдут страхи, глупые надежды, всё оголится!

Он отсел от Людмилы, покачал головой и нахмурился, подумав: «Страшно умная женщина!»

– Не смотри на меня так, милый!

– А любовь есть?

– Вот мужчины! Все разговоры с женщинами к одному сводят…

И оказалась права.

– Дорогой, а если у нас появится ребёночек?

– У нас в отделе, кажется, есть ещё одно вакантное местечко!

В самый разгар приставаний раздался условный стук в дверь.