Ночной скиталец

Вероятно, после победы при Ватерлоо и окончательного поражения Наполеона Ланс хотел избежать объяснений, почему он оставался с армией вдали от дома. Для старшего брата и наследника было самое время прекратить скитания, осесть в замке Леджер и начать изучать обязанности, которые однажды станут его. Для того чтобы стать человеком, которым, как предполагала вся семья, он является, а не тем человеком, которым он был. А между ними двумя была такая чертовски большая пропасть.

Ланс подошел к кувшину и тазику, которые стояли на столике для умывания. Налил холодной воды, чтобы плеснуть в лицо, как будто мог таким образом смыть свою вину и больное чувство юмора вместе с ней.

Ледяная жидкость обожгла его обнаженную кожу, и Ланс почувствовал себя лучше, пока не поймал свое отражение в маленьком зеркале, прикрепленном над столиком.

Ланс состроил гримасу, размышляя, что бы подумала его Владычица Озера, если бы могла увидеть своего отважного сэра Ланселота в человеческой форме: сильно нуждающимся в ванной и бритве, с запутанными волосами, темными кругами под глазами, жестокой уродливой линией рта.

«Обесчещенный рыцарь».

Ланс не знал, почему эта дурацкая фраза пришла ему в голову, но она подходила ему удивительно хорошо.

Откинув с лица намокшие волосы, мужчина вытер лицо, готовясь пойти на сделку с братом. Он все еще не хотел ничего так сильно, как сказать Вэлу, чтобы тот убирался и оставил его одного.

Вместо этого Ланс услышал свой резкий голос, говорящий следующее:

— Послушай, Вэл. Не беспокойся о мече. Я найду эту проклятую вещь, даже если должен буду съездить в ад и вернуться обратно.

Вэл грустно улыбнулся:

— Я знаю, ты так и сделаешь.

— Так что тебе не нужно изводить себя, беспокоясь об этом… или обо мне. Ты должен вернуться обратно в постель, попытаться немного поспать. Ты выглядишь хуже, чем я, что говорит о многом.

— Да это так, — согласился Вэл со слабым смешком. — Но я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я не «превращаюсь в тень», как ты изволил выразиться, присматривая за тобой, пока ты скитаешься. Я пришел в твою комнату совсем недавно. Была иная причина, по которой я бодрствовал почти всю ночь.

Ланс с радостью услышал это. Хотя чувство вины, что он испытывал, стало чуть меньше, Ланс, не удержавшись, проворчал:

— Это снова твои дьявольские книги. Я знаю, мама всегда надеялась, что все-таки сделает одного из нас ученым. Но она не хотела бы, чтобы ты довел себя до могилы изучением этих заплесневелых талмудов.

— Я знаю, но это так раздражает. Я так напряженно работал над полной историей нашей семьи, потому что надеялся завершить ее к маминому с папой приезду.

Вэл проковылял несколько шагов, движение, передающее его разочарование. Мало, что могло вывести его из себя, но это была больная тема.

— Я перерыл каждый архив, каждую запись. Каждую историю Корнуолла, которые смог найти, и все еще… — Он сдержал себя, бросив извиняющийся взгляд на Ланса. — Хотя, тебе это неинтересно.

— Раньше это тебя никогда не останавливало.

Вэл робко засмеялся:

— Нет, полагаю, не останавливало. — Он вздохнул и продолжил: — Этот проклятый Просперо. Как я могу завершить историю Сент-Леджеров, когда у меня так мало сведений о человеке, который, как говорят, основал наш род? Как будто практически каждое упоминание о нем было нарочно стерто.

— Возможно, так и было, — пожал Ланс плечами. — Рыцарь, бывший по слухам колдуном, безрассудный, использовавший свою силу в дурных целях, соблазнявший каждую женщину, что попадала в поле его зрения. Адский огонь, это как будто про меня. Возможно, мое имя тоже вычеркнут после моей смерти.

— Нет, я не позволю, — запротестовал Вэл. — Серьезно, Ланс, ты никогда не интересовался, что за человек мог стать родоначальником такой необычной семьи, как наша? Какой была его жизнь на самом деле? Был ли он счастлив?

— Он был сожжен на костре. Это отличный повод, чтобы сделать человека чертовски несчастным.

— Я имею в виду, до этого. С умом, могуществом, которыми он предположительно обладал, был ли он доволен жизнью? Среди всех женщин, которых, как говорят, он имел, неужели не было ни одной, которая значила для него больше, чем остальные? Если бы только мама не выгнала его дух, я мог бы спросить его.

Еще одна семейная легенда, подумалось Лансу, — о том, что призрак Просперо когда-то наведывался в старую башню. По слухам он был изгнан, но не грозным отцом Ланса, а его миниатюрной огненноволосой матерью. Мэделайн Сент-Леджер была практичной женщиной, держащей в кулаке своего свирепого мужа и пятерых неуправляемых детей. Она не относилась к тем людям, что готовы терпеть дух озорного колдуна, который нарушает покой в их доме.

Ланс скрестил руки на груди, посмотрев на своего серьезного брата с изумлением:

— Даже если бы призрак Просперо все еще шатался здесь, что, как ты думаешь, он бы сделал? Пригласил бы тебя распить бутылочку портвейна, чтобы обсудить свои романы?

— Полагаю, что нет, — признал Вэл. — Но мне было бы приятно знать, что он все-таки нашел кого-то. Что он не умер ожесточенным… одиноким.