Ночной смотритель

Юля посмотрела на него с сочувствием и раскаянием: если бы она знала раньше, никогда не стала бы жаловаться ему на такие глупые проблемы и претензии к маме. Но она не знала, а он теперь не видел ее взгляда. Словами Юля плохо умела выражать такие чувства, поэтому все, что смогла сделать, – это осторожно коснуться плеча Влада и слегка погладить его.

Влада это заметно удивило, но не смутило: он неожиданно накрыл руку Юли своей. Он и сам не мог выражать мысли и чувства с помощью взглядов, возможно, такие прикосновения давно стали для него адекватной заменой, а Юля просто случайно угадала?

– Но, знаешь, от глупостей меня это не уберегло, – нарочито веселым тоном добавил Влад. – Я ведь тоже проходил через дурацкие мысли типа: «Лучше бы я умер». Когда узнал, что зрение не вернется. Тоже жалел себя целыми днями и думал, что лучше бы не вышел из комы, потому что кому я теперь такой нужен? Я ведь не зря сказал тебе про снотворное. В какой-то момент я решил исправить оплошность судьбы, оставившей меня в живых. Даже сел писать прощальную записку. Но вместо этого моя рука впервые набросала рисунок, который оказался пророческим. Я тогда потерял сознание и пару дней провалялся с жаром, а потом все прошло так же внезапно, как началось. Но эти два дня мне было так плохо, что я был уверен: я умираю. И пока я лежал с этой мыслью, понял, что умирать не хочу. Что я нужен, прежде всего, себе самому. Когда все это закончилось, я перестал себя жалеть и начал учиться жить с мыслью, что я теперь другой и у меня будет другая жизнь. И достиг определенных успехов в этом.

Пока он говорил, большой палец его руки, лежавшей поверх Юлиной ладони, слегка скользил вниз-вверх, поглаживая ее пальцы, и это движение гипнотизировало Юлю сильнее всякого взгляда. Замолчав, Влад вдруг резко отдернул руку, как будто только сейчас осознал, где она и что делает. И хотя Юле это понравилось гораздо меньше, чем неожиданное прикосновение, она сделала то же самое.

– И должен признаться, я так и не научился разговаривать о своих чувствах и желаниях с отцом, – вздохнул Влад. – Так что советы я раздавать горазд, а вот сам следовать им пока не научился. Но ты все равно попробуй. Пойми, чего ты по-настоящему хочешь, и постарайся сказать маме об этом.

– Да если бы я знала, чего хочу! Я точно знаю, что не хочу быть бухгалтером, как мама, но не знаю, кем бы я хотела быть. Вот у некоторых есть страсть, существующая с детства, а у меня нет. Я ровно училась по всем предметам в школе, но ни к одному не испытывала повышенного интереса. У меня нет увлекающих меня хобби. В глубоком детстве я занималась фигурным катанием и помню, как мечтала стать олимпийской чемпионкой в парном катании. Ну, знаете, представляла, как я такая в красивом платье скольжу по льду под красивую музыку, а рядом надежный партнер, и мы с ним кружимся… Но когда родители разошлись, на фигурное катание не осталось ни денег, ни времени. Да и партнера у меня никогда не было: девочек всегда больше, чем мальчиков, за партнера приходилось биться, а мама не считала это нужным. Да и не жалко мне, на самом деле, что пришлось бросить, фигуристки из меня все равно не вышло бы.

– Почему? – удивился Влад.

– Задница больно большая, – буркнула Юля, но уже скорее насмешливо, чем обиженно. – Из меня выросла огромная корова, которая смешно смотрелась бы на льду. Ни один партнер не смог бы меня поднять.

– Тут ничего не могу сказать, – улыбнулся Влад. – Никогда тебя не видел.

– Зато я видела, – хмыкнула Юля. – Так что знаю, что все равно ничего не вышло бы. Да наверное… Из меня никогда ничего не выйдет. Может, мама и права, что заставляет получить понятную… приземленную профессию. Бухгалтеры всегда будут нужны. И кусок хлеба у меня всегда будет. А всякие там мечты о большем – они для других. Для умных, талантливых, пробивных. Я не такая. Я пыталась поступить в университет после школы. С туристической направленностью. Думала, может, получится выучиться на какой-нибудь гостиничный бизнес и уехать в страну, где всегда солнце и есть море. Подальше от Шелково и необходимости нянчиться с младшим братом. Но не поступила. Просто потеряла год. А это ведь единственное, чего мне действительно хотелось за всю мою жизнь. Но я не смогла. Поэтому, видимо, останусь в Шелково навсегда.

В этот раз Влад выслушал ее нытье без жестких нравоучений, но Юля все равно пожалела об излишней откровенности, едва замолчала. Захотелось сказать ему, что пока лучшее, что с ней произошло, – это его предложение о работе, которое дало ей больше свободного времени и бо́льшую финансовую свободу, но она постеснялась: еще подумает, что клянчит прибавку.

– Я бы предложил увести тебя в любую страну мира на пару недель только для того, чтобы доказать тебе, что ты ошибаешься, – заявил Влад, снова шокировав ее. – Никто из нас не знает ни испытаний, которые уготованы, ни возможностей, которые будут даны. Вот только боюсь, что подобное предложение девушке от неженатого мужчины будет не совсем верно истолковано.

Юля не удержалась от нервного смешка.