Ночной соблазн

– Но этого быть не может… чтобы так скоро…

– Так уж получилось, – ответил Рокхерст, забирая у нее салфетку и вытирая лицо. – Обычные повреждения вроде сломанных костей или поверхностных ран заживают почти сразу.

– Я бы не назвала эти повреждения «обычными».

– Полагаю, нет. Для обычного смертного. Но Паратус должен выжить в самых тяжелых обстоятельствах.

Однако он не упомянул… не смог упомянуть, что он будет жить, пока не случится нечто ужасное. Нечто непоправимое. Такое, что даже магия, помогавшая ему, не спасет душу, которая вырвется из израненного тела.

Ни один человек, даже Паратус, не любит думать о неизбежном.

– Это часть проклятия, – сказал Рокхерст.

– Если это спасает тебе жизнь, я назвала бы это даром. Он поймал ее, притянул себе на колени и стал целовать.

– Ты мой дар.

– А награда, Рокхерст? – спросила она, принимаясь развязывать его галстук.

– Я даже не знаю твоего имени, – заметил он. – У меня правило: всегда знать имя дамы, прежде чем…

– Прежде чем овладеть ею?

Гермиона заерзала у него на коленях.

– Но мы уже были вместе, милорд.

Она соскользнула на пол. Послышался шелест сбрасываемого платья.

Он не увидел, какого оно цвета: Тень швырнула его в дальний угол. Правда, граф не особенно приглядывался, потому что в этот момент заскрипели пружины: очевидно, невидимка укладывалась в постель.

Рокхерст представил нагую красавицу и ощутил, как мгновенно твердеет плоть. Вот она, рядом: гибкая, с пышной грудью, приоткрытыми, ждущими поцелуя губами, готовая в ответ осыпать поцелуями его тело.

Рокхерст поднялся и пересек комнату, раздеваясь на ходу. Его притягивали мысли о ней. Подойдя к постели, он нагнулся, нашел ее плечо и стал целовать. Запах духов снова очаровал его… Он поцеловал ее за ухом. Малышка вздрогнула и восторженно замурлыкала.

– А теперь мою награду, милорд Паратус.

При этом недвусмысленном приглашении кровь Рокхерста закипела. Он ответил на просьбу поцелуем, сплавившим их в одно целое.

Забыв о застенчивости, она страстно ответила на поцелуй. Вжимаясь бедрами в его вздыбленную плоть.

Граф едва успел украдкой посмотреть в угол, где лежало платье, в надежде что узнает его. Недаром он весь день старался запомнить каждое, а заодно и дам, одетых в эти нарядные туалеты.

– Рокхерст, – шепотом напомнила она, – награда. И всякие мысли о платье вылетели у него из головы.

Он найдет его утром. А пока нужно выполнить требование дамы.

И не только…

Тело Гермионы ожило в тот момент, когда Рокхерст лег рядом и матрац прогнулся под его тяжестью. Она молча прижалась к нему, и их губы снова слились. Он целовал ее отчаянно, как умирающий от жажды. И она понимала… потому что испытывала то же самое.

Сегодня он остался жив. А в следующий раз? И в следующий? Что, если очередная рана окажется не столь уж обычной?

Безумное отчаяние владело Гермионой. Она хотела, чтобы он жил вечно. Всегда. Чтобы каждую ночь она безраздельно принадлежала ему. И чтобы каждую ночь пьянела от счастья.

Он ласкал языком ее рот, проводил по губам, вжимался в нее, но это был лишь первый вкус того, что будет… когда они соединятся.

Ее бедра приподнялись. Он поймал их и сжал.

– Боже, женщина, что ты со мной делаешь? – охнул он, прежде чем накрыть губами сосок и превратить в твердую горошинку.

«То же самое, что делаешь со мной ты…»

Она провела согнутыми пальцами по его спине, ягодицам, погладила окаменевшую мужскую плоть. Палец скользнул от влажного кончика до самого основания.

Теперь настала очередь графа потерять голову. Застонав, он налег всем телом на ее руку, продолжавшую его ласкать. И одновременно стал гладить ее, пока шелковистые бедра не раздвинулись сами собой. Вернее, незнакомка с готовностью их развела. Потому что знала, что может сотворить с ней его прикосновение. Куда может унести.

Так и случилось. Сначала его пальцы нашли тугой бугорок и быстро превратили его в водоворот желания. С каждым движением, каждым прикосновением подушечки большого пальца она стонала все громче.

Обезумев от неутоленной потребности, Гермиона хотела не только его прикосновений, она хотела его. И не желала ждать.

Перекатившись на Рокхерста, Гермиона приподнялась и опустилась на напряженную плоть. И охнула, когда он наполнил ее. Сейчас она стала неукротимой всадницей. Всадницей, внезапно оказавшейся в раю.

Она чуть отстранялась, медленно скользила вверх по его плоти, наслаждаясь каждым мгновением, и, когда лишь самый кончик касался ее лона, с громким вздохом опускалась вниз.

– Бесстыдница, – хмыкнул Рокхерст.

– Разве ты сам не чувствуешь? – спросила она, раскачивая бедрами.

На этот раз его тело поднялось, чтобы встретить ее. Наполнить. Проникнуть глубже. Теперь застонал он. О да, он все чувствовал.

Они долго терзали друг друга: он выходил из нее, пока она не всхлипывала из страха, что он сейчас совсем покинет ее, и старалась вобрать его в себя. Оба не спешили… пока нахлынувший на них жар не изменил ритма.

Гермиона изнемогала от желания, от неотвязной потребности найти освобождение не только для себя, но и для Рокхерста. Он снова поймал ее бедра и принялся насаживать на себя, пока она не потеряла рассудок.