Ночной сторож, или Семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году

Так вот, трудно даже вообразить, что творилось в этом запаснике! У старинного велосипеда завертелись колеса, большое и маленькое, когда мы вошли. Трехногое кресло наклонилось вперед, точно собралось улизнуть из запасника через открытую дверь. Китайские болванчики как по команде повернули к нам маленькие головки. Жаль только, что они не могли говорить! Может быть, они подсказали бы нам, где искать модель фрегата или пушечку елизаветинских времен? «Но на это мало надежды», — подумали мы с дядей Костей и одновременно вздохнули.

Однако надо было приниматься за дело, и, приладив сильную лампочку, при свете которой запасник стал выглядеть еще более запущенным и грязным, мы… Впрочем, не знаю, как назвать то, чем мы занялись! Дядя Костя пытался навести порядок, остававшийся беспорядком, а я крепко уснул после бессонной ночи в трехногом кресле, и мне приснилось, что дядя Костя, как муха, ходит по потолку, с грохотом отдирая доски.

Пожалуй, стоило бы открыть глаза, чтобы убедиться в этом, но как раз открывать глаза мне почему-то не хотелось, тем более что легче было представить себе, что грохочет вовсе не дядя Костя, а гром и льет дождь, а ведь даже начинающие врачи утверждают, что под шум дождя хорошо спится. Не знаю, как долго я спал, должно быть, полчаса или час, и сон становился все крепче, потому что грохот сменился музыкой, похожей на нежный звон иголочек и осторожно присоединившейся к шуму дождя. Потом я услышал голос дяди Кости и, вскочив с кресла, увидел в его руках коробочку, покрытую черепаховой крышкой. Умиленным голосом дядя Костя пел старинный русский романс:

Кольцо души-девицы
Я в море уронил.
С моим кольцом я счастье
Земное погубил.

— Дядя Костя!

Мне дав его, сказала:
«Носи, не забывай!
Пока твое колечко,
Меня своей считай!»
С тех пор мы как чужие!
Приду к ней, не глядит…

Но тут что-то щелкнуло, и звуки-иголочки оборвались.

— Дядя Костя! Вы нашли музыкальную табакерку?

— Да. То есть нет! По-видимому, ей самой захотелось, чтобы я нашел ее, вот она и заиграла.

И он протянул мне маленький ящичек с черепаховой крышкой.

Не только для новой сказки, которую я сразу же стал искать, — даже для табака было очень мало места в этой музыкальной табакерке. Задняя стенка было проломлена, и внутри виднелись какие-то колесики, пружинки и молоточки. Развинтить ее дядя Костя мне не позволил, и ничего не оставалось, как отдать ее столяру, чтобы он починил стенку, а потом — в музыкальную мастерскую. «Но может быть, и то и другое, — подумалось мне, — может сделать Трубочный Мастер?»

Он уже прочел историю Сына Стекольщика и заметил, что строительство Новой Пекарни заслуживает более подробного описания.

— Но нельзя отрицать, — сказал он, — что кое-что Нилу Сократовичу все-таки удалось. Кстати, я просил Сына Стекольщика зайти и ко мне. Очевидно, в Немухине он был занят по горло. Ну-ка, покажите мне табакерку.

Он ее внимательно осмотрел и спросил: — Вы ее выслушивали? Или вы думаете, что вы слушивают только людей? — с торжеством сказал Трубочный Мастер и запустил под потолок по меньшей мере десять голубых колец дыма. Это означало, что он еще не разгадал, но почти разгадал то, о чем я не имел никакого понятия.

Правда, выслушивать табакерку он не стал, у него не было стетоскопа — так называется трубка, которую врачи приставляют к груди больных или здоровых. Но зато он осторожно простучал каждую стеночку табакерки указательным пальцем.

Тук, тук, тук! — на легкие удары отзывался еще более легкий звон иголочек. Он постучал и по сломанной стенке, и по черепаховой крышке. Потом пососал трубку, запустил в потолок еще одно большое кольцо дыма — очевидно, это означало, что табакерку не стоило ни выслушивать, ни выстукивать, потому что в ней нет ничего, кроме валика, пружинки и молоточков. Но, помедлив, он снова взял ее в руки и на этот раз, постучав по дну, сказал многозначительно:

— Ага.

И действительно, у него был серьезный повод, чтобы сказать «ага». Дно почти не отозвалось. Или, точнее сказать, отозвалось, но как-то нехотя, глухо.

— Дайте-ка мне отвертку, — сказал Трубочный Мастер и показал, где у него на полке с инструментами лежала отвертка.

— Перевернув ящичек, он положил его на стол и осторожно стал отвинчивать дно. Первый винтик, второй, третий… Он еще не отвинтил четвертый, как я уже понял, что у табакерки не одно, а два дна, а между ними… Я не поверил глазам: между ними лежал маленький блокнот, выглянувший на свет с таким видом, как будто ему смертельно надоело лежать в табакерке.

Трубочный Мастер засмеялся, протягивая мне блокнот. И хотя мне очень захотелось расцеловать старика за этот смелый шаг, на это я все-таки не решился.