Ночной сторож, или Семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году

— Ты что, ошалел? — спросил изумившийся Старый Трубочный Мастер.

Леня торопливо захлопнул дверь на смотровую площадку.

— Мы должны защищаться, — сказал он. — Все флюгера в городе повернулись в сторону Дворца. Это означает: «Повинуемся». А «Повинуемся» означает «Казнь».

За пыльным круглым окном был виден грузно летавший вокруг башни Смотритель. Он был похож на бабочку в полосе света, падающего из окошечка будки на экран в летнем кино.

— Мундир, мой мундир! — кричал он, крутясь за окном и в отчаянии поднимая короткие руки.

Громкий стук донесся снизу. Кто-то ногами молотил в наружную дверь Маяка.

Трубочный Мастер не торопясь, аккуратно сложил мундир и швырнул его в форточку. Леня кинулся вниз.

— Кто там?

Это был Воробей с Сердцем Льва, веселый, встрепанный, в разорванных штанах и в рубашке, от которой остались только лохмотья.

— Блеск! — сказал он, еле дыша. — Главный Ветер разрешил тебе улететь в Немухин. Мировой парень! Фу-у! Устал! Найдется полопать?

Загадки

Загадок было не очень много, однако, по меньшей мере, две, и почти невероятно, что Леня решил их с помощью двух слов — на каждую по слову. Первая: почему, пообещав Воробью отпустить Леню в Немухин, Господин Главный Ветер немедленно отменил свое решение? И вторая: неужели он не понимает, что немухинцы не выдадут своих и что его ожидают серьезные неприятности в международном масштабе? Два слова, которыми Леня решил обе загадки, были: «легкомыслие и вероломство».

— Надо бежать, — сказал он. — Надо скрыться туда, где он нас никогда не найдет.

Никто не нашел бы их, если бы им удалось проникнуть в пещеры. Леня, который часто бродил по берегу моря, знал, что в скалах, между которыми стоял Маяк, есть глубокая расщелина, которая ведет в эти пещеры. Однако, к его удивлению, немухинцы не собирались ни бежать, ни скрываться. Трубочный Мастер послал радиограмаму:

Воробей вернулся с хорошими известиями, которые оказались плохими. Дальнейшие сообщения могут последовать через неопределенный срок. В случае радиограммы, начинающейся словами «Всем, всем, всем», немедленно вылетайте на помощь.

В маячной башне кое-где, очевидно, были трещины, потому что в одну из них пробрался ветерок, веселое дыхание которого сразу почувствовалось в Лениной каморке. Но нельзя назвать особенно веселыми слова, которые размеренно и четко послышались одновременно с этим дыханием:

— Господин Главный Ветер приказывает вам немедленно явиться к нему.

— От имени города Немухина, — не задумываясь, ответил Старый Трубочный Мастер, — передайте вашему господину, что, если ему угодно видеться с нами…

Он не успел договорить, как Маяк задрожал от самой скалы, на которой он стоял, до заметавшейся в ужасе маячной лампы. Железный вихрь ударил в него, и он качнулся направо и налево, как гигантская кегля.

— Бегите вниз! — закричал Леня. — Торопитесь. Главный Ветер в гневе номер один. Может быть, мы еще успеем спуститься.

Они бросились вниз по лестнице, едва успев захватить: Таня — скрипку, Трубочный Мастер — свои аппараты, а Петька — котенка, когда второй удар обрушился на Маяк. Тысячи воздушных кристаллов, тяжелых, как пушечные ядра, осадили его со всех сторон.

— Сюда, скорее, скорее! — говорил Леня. — За мной! Теперь он в гневе номер два. Торопитесь!

Трубочный Мастер зажег карманный фонарик, осветивший узкую темную расщелину, в которую они скользнули по грубо вырубленным ступеням. Еще несколько минут, и они были ниже уровня моря. Но и здесь был слышен третий удар, не раскатившийся, а прошелестевший долго, медленно, неотвратимо. А вслед за ним до немухинцев донесся глубокий старческий вздох. Это вздохнул Маяк.

Когда Старый Трубочный Мастер, который шел со своим фонариком впереди, оглянулся, он увидел, что худенькое лицо Лени было мокро от слез.

Прости меня, мама

Узкий проход поворачивал то под прямым, то под косым утлом, спускаясь и поднимаясь. Теперь слабому свету фонарика отвечали камни-самоцветы, вспыхнувшие здесь и там в неровностях скользких, постепенно расширявшихся стен.

Здесь была тишина, устоявшаяся столетиями я как будто насупившаяся, помрачневшая, заметив, что ее осмеливаются нарушить. Потом стал слышен отдаленный, убегающий шум подземной реки, успокоившей их, может быть, потому, что в тишине, напоминавшей о смерти, она одна двигалась, струилась, убегала. Но вскоре к мирному, глуховатому шуму воды стал примешиваться другой, свистящий, натыкающийся на стены разгневанный шум, и хотя Леня ничего не сказал, все поняли, что Главный Ветер гонится за ними. Они ускорили шаг.

Узкий каменный коридор, по которому они шли, вдруг повернул в пещеру со страшно поблескивающими стенами, почти пустую. В этой дикой, выщербленной пустоте лежали груды камней, на которые торопившиеся немухинцы не обратили внимания. Но если бы они остановились хоть на минуту, они подумали бы, что эти камни отдаленно напоминают людей, стоящих вверх ногами. Среди них были грузные, пожилые, а были тонкие, как юноши, как будто нарисованные одной ломаной, изящной чертой.