Ночной Странник

— А что он сделал? — спросил Драккайнен осторожно.

— Говорил всякое. Я видел только, как он зажег огонь молнией из руки и ел песок с водой.

«Бледный, высокий, с длинными черными волосами… Ван Дикен, — подумал Вуко. — Ван Дикен с зажигалкой и порошковым супом. Но где остальные?»

Горелый Гнев кивал над столом, а его черные змеиные глаза помутнели. Снизу даже появился узкий полумесяц белков.

— Не должно об этом говорить. Нынче ночь. Дурное время… Война богов…

Происходящее напоминало неудачную сельскую свадьбу. Несмотря на усилия, часть уже засыпа́ли. Физиология и алкоголь начинали брать верх. Скручивались в клубок под стенами, падали лицом на стол между обгрызанными костями, лужами пива и остатками овощей. Те, кто оставался трезв и в сознании, присаживались поближе к очагу, где тлели балки, шипящие под каплями мелкого дождя. Драккайнен проследил за очередным вероятным информатором, с оторопью констатируя, что повседневность средневековья — это призрачная, всеохватная скука.

Тут нечего делать. Можно сидеть над пивом, рассказывать друг другу истории. Но и только. Кроме этого, был еще страх. Все тревожно глядели во тьму за дверью, стараясь держать под рукой оружие, даже во время сна. Нервно вздрагивали сквозь сон, как дикие звери; порой просыпались и поводили вокруг испуганными глазами, а потом засыпали снова. Скука и страх. Длинные периоды монотонности, прерываемые короткими спазмами ужаса и испуга.

Появился ван Дикен. Что он здесь делал? Куда ушел?

— Стирсман хочет говорить с тобой, — это был толстый старик, который к нему выходил.

Странник уже знал, что его зовут Нуле Спящий-на-Льду. Стоял напротив Драккайнена, склонялся над лавкой, грызя кость. Разведчик взял рог, к которому уже успел привыкнуть, и пошел за стариком, стараясь не наступить на кого-нибудь из дремлющих на лавках и под ними, пробираясь между спинами тех, кто еще пытался беседовать.

За этим — лучшим — концом стола, за которым сидел владыка, развлечения были еще хуже, чем в других местах. Мнимая королева сидела ровно, будто палку проглотила, и смотрела стеклянными глазами прямо перед собой. Молодой пренебрежительно жевал маленькие куски мяса, а мальчишка подремывал, вжавшись в мех, покрывающий плечи матери.

Сам Грисма глядел из-под кустистых бровей и то и дело плямкал губами.

— Идет осень, — произнес он внезапно. — Куда пойдет пришелец, у которого никого нет? Ни крова, под которым спрятаться, ни огня, чтобы согреть руки, никакой еды в котелке? Останься с нами. Я дам тебе жену и дом. Их-то у меня больше, чем мужей, которые могли бы разводить там огонь. Дам тебе золота. Стань подле меня, Странствующий Ночью, и подопри слабеющую руку старца. Вместе мы отобьемся от Пробужденных, и тогда туман уйдет.

— Никто не может встать на пути у предназначения, — ответил Драккайнен. — А мое предназначение — путь. Не могу греться у костра или жить под крышей, пока не отыщу четверку чужих со слепыми рыбьими глазами. Такова воля богов.

«Когда разговор пойдет не по-твоему, взывай к высшим силам», — советовали ему.

Безумный Крик пренебрежительно фыркнул.

— Ты сам говорил, что боги твои далеко, под другими звездами. И сомневаюсь, чтобы здесь, в землях наших богов, они могли бы возразить. Теперь, когда боги ведут войну, а мир сошел с ума, никто рассудительный не станет так поступать. Кто знает, чего они могут хотеть? Зачем тебе искать что-то, чего уже нет? Кости тех, кто здесь прошел, могут давно гнить на тропах окрест.

— Это не только дело богов, — таинственно ответил Вуко. — Те чужаки прошли по твоей стране. Мне говорили, что один был здесь. Высокий Песенник с рыбьими глазами.

— Было время, когда по дороге бродили путники. Приходили и уходили. Неизвестно откуда и неведомо куда. Теперь приходят лишь Пробужденные. Ежели не останешься с нами, однажды они перейдут через частокол. Не будет уже двора Безумного Крика. Будут лишь пепелища, кости и вороны. Останься. Останься хотя бы до весны. Научи нас, как убивать детей холодного тумана. Одного ты прирезал.

— Одного, — заметил Драккайнен. — И это отняло у меня час. Будь их больше, я бы наверняка погиб. Забери людей, скарб и уходи отсюда. Найдешь другой холм и поставишь другой двор. Зачем жить в таком месте?

— Здесь земля наших предков, — рявкнул юноша. — Перестань его умолять, отец. Тебе не нужен этот приблуда. У тебя есть сын и есть верные воины. Племя Безумного Крика еще живо.

— Юноша, который ничего не повидал, должен молчать, когда говорят мужи, — процедил Грисма. — Этот чужак нынче принес лапу чудовища. Кто из вас сделал подобное? Может, ты?

— Пес тоже порой приносит руку с места битвы, но только глупец полагал бы, что пес выиграл битву. Покажи мне, как ты убил чудовище, пришелец. Покажи мне — и я поверю, что ты нам нужен.

— Молчи!