Ночной цирк

– С чем же они меня связали? – спрашивает мальчик, с беспокойством разглядывая шрам на том месте, где несколько секунд назад было кольцо.

– С обязательством, которое давно уже было возложено на тебя, и с человеком, которого ты еще нескоро встретишь.

Впрочем, в настоящее время эти детали несущественны. Это всего лишь необходимая формальность.

Мальчик кивает и больше не задает вопросов, но ночью, оставшись в одиночестве, он никак не может уснуть, часами разглядывая в лунном свете шрам на руке и гадая, с кем именно его связали невидимые узы.

За тысячи миль от Лондона, в заполненном до отказа театре, человек на сцене срывает восторженные овации, а за сценой, укрывшись в тени старых театральных декораций, свернувшись клубочком, плачет Селия Боуэн.

Le Bateleur Лондон, май – июнь 1884 г.

Незадолго до того, как мальчику исполняется девятнадцать лет, человек в сером костюме переселяет его из таунхауса в небольшую квартирку с видом на Британский музей.

Поначалу юноша думает, что это ненадолго. Ведь они нередко проводили по несколько недель, а то и месяцев во Франции, Германии или Греции, посвящая урокам куда больше времени, чем осмотру достопримечательностей. Однако на сей раз это не похоже на одну из тех «каникулярных» поездок, в которых он привык останавливаться в дорогих отелях.

Довольно скромная квартира обставлена лишь самым необходимым и во многом напоминает его прежнее жилище, так что, как он ни пытается вызвать в себе хотя бы отголосок тоски по дому, ему это не удается. Единственное, по чему он скучает, – это библиотека, хотя собрание книг в новой квартире тоже довольно внушительное.

У него есть шкаф, битком набитый безукоризненными и при этом совершенно безликими черными костюмами. Накрахмаленными белыми рубашками. Целая полка изготовленных на заказ котелков.

Он пытается узнать, когда начнется то, что ему всегда преподносилось как испытание. Человек в сером костюме ничего об этом не говорит, но сам факт переезда на новое место свидетельствует о формальном завершении занятий.

Однако он продолжает учебу самостоятельно. Ведет конспекты, полные таинственных символов и знаков, изучает прежние записи и обнаруживает в них многое, что снова заставляет задуматься. Постоянно носит с собой небольшие блокноты; исписав их до конца, он переписывает все в блокноты потолще.

Каждый блокнот он начинает одинаково: в мельчайших подробностях черной тушью выводит на титульном листе причудливое дерево. Черные ветви с первой страницы тянутся на последующие, их переплетения рождают буквы и символы, так что вся бумага почти полностью скрывается под обилием чернил. Все эти руны, иероглифы и таинственные символы, многократно переплетенные, являются продолжением дерева на первой странице.

У него собран целый лес таких деревьев, они стройными рядами занимают его книжные полки.

Он постоянно практикуется в том, чему его обучили, хотя подчас ему очень трудно самому создать по-настоящему правдоподобную иллюзию. Он подолгу изучает отражения в зеркалах.

Не сдерживаемый более ни жестким графиком занятий, ни замками на дверях, он много гуляет. Обилие людей на улицах действует ему на нервы, но радость от возможности выйти из квартиры, когда вздумается, перевешивает страх случайно врезаться в кого-нибудь на перекрестке.

Он подолгу просиживает в парках и кафе, наблюдая за людьми, которые не обращают на него, растворившегося в неприметном черном костюме и котелке среди множества таких же молодых людей, никакого внимания.

Однажды он отправляется в свой прежний дом в надежде, что, если он всего лишь пригласит наставника на чашку чая, это не будет расценено как навязчивость, однако обнаруживает, что дом пуст, а окна закрыты ставнями.

По дороге назад, сунув руку в карман, он понимает, что потерял тетрадь.

Идущая мимо женщина бросает на него удивленный взгляд и поспешно делает шаг в сторону, когда он, громко выругавшись, внезапно останавливается посреди оживленной улицы.

Он пускается в обратный путь, и с каждым поворотом его волнение нарастает.

Начинается дождь. Это всего лишь легкая морось, но среди толпы то тут, то там раскрываются зонты. Он опускает отворот котелка, чтобы капли не попадали в глаза, продолжая шарить взглядом по тротуару в поисках оброненной тетради.

Остановившись на углу под козырьком кафетерия и глядя на мерцающие уличные фонари, он раздумывает, не стоит ли ему подождать, когда народу на улице станет поменьше или дождь прекратится. Всего в нескольких шагах под другим козырьком он замечает девушку, с интересом листающую тетрадь, в которой он безошибочно узнает свою.

На вид девушке лет восемнадцать или чуть меньше. У нее светлые глаза и волосы неопределенного цвета – не то светлые, не то русые. Платье, еще пару лет назад считавшееся довольно модным, изрядно промокло.