Ночной взгляд

Затрепыхалась Маша только тогда, когда другая рука плотно зажала ей рот, а острые зубы вцепились в подернутую нежным пушком щеку. Маша глухо заверещала, царапая крепкую спину Владика нарощенными ноготочками, забила ногами, ударила щедрого и любимого в прикрытую трусами выпуклость и, неожиданно почуяв свободу, буквально взлетела над кроватью, сбросив на пол одеяло, и босиком убежала в ванную. По пути ухватив с тумбочки в коридоре, которая с грохотом упала за ее спиной, свою крохотную, гремящую всем необходимым порядочной девушке сумочку.

Заглушая панический страх включенной на полную мощность водой, дрожащая Маша распотрошила сумочку, усеяв кафель косметическими мелочами, тампонами и карточками, с воплем облегчения вцепилась в поблескивающий одиноким стразом на крышке мобильный телефон и на несколько секунд замерла, решая, куда звонить – в полицию, маме или все-таки подружкам, одна из которых недавно обзавелась крепкого телосложения мужем и вдобавок жила на соседней станции метро.

Телефон уныло пискнул, сообщая, что аккумулятор полностью разряжен, и выключился. Затем глухо ухнули трубы, и поток лившейся в ванну воды почти мгновенно иссяк.

В полной тишине Маша услышала, как кто-то тихо, деловито топчется по ту сторону двери.

Дернулась вверх-вниз ручка. Щелкнул замок.

Дверь распахнулась, и в ванную, сверля Машу пристальным и равнодушным ночным взглядом, неторопливо вошел Владик.

– Зая! – зажмурившись, чтобы не видеть его белых глаз с темными соринками зрачков, вскрикнула Маша. – Зая, проснись!

– А я не сплю. Дай гляну, что у тебя внутри, – медленно и отчетливо проговорил Владик, надвигаясь на Машу.

На такую мягкую, пухлую, вкусную, глупую Машу, которую совершенно справедливо одобрила его мама.

А все начиналось так хорошо и спокойно…

Розарий

Рядом с садовым товариществом «Облепиха», в поле, развернули большое строительство. Председатель правления Иван Палыч немедленно ощутил внутри себя растущую социальную напряженность. Во-первых, дача у Палыча была трехэтажная, и ему очень нравился вид на это самое поле, открывавшийся с верхнего этажа. Во-вторых, всеми стройками у нас заправляют бандиты и жулики, ничего не согласовали, загадят землю, отравят воду и вконец разобьют дорогу, ведущую к воротам «Облепихи». В-третьих, понаставят коттеджей, затенят дачникам огороды и заселят в эти коттеджи богатеньких приезжих, которые будут наводить свои порядки и натравливать на аборигенов бойцовых собак.

В этих версиях нашли отражение все страхи надутого, краснолицего Палыча – как тайные, так и явные. На самом же деле о том, что и зачем возводят в поле рядом с товариществом, Палыч не имел ни малейшего понятия. Теплица с помидорами и травяная настойка по особому рецепту интересовали его гораздо больше, чем все, происходившее за пределами «Облепихи». Да и в ней самой, в общем-то, тоже. Бестолкового Палыча давно хотели снять с председательского поста, но побаивались: Палыч был злопамятен, как сиамский кот, а супруга его, выбеленная и высушенная Изольда, и вовсе имела репутацию железной женщины, всю жизнь шедшей с горделивой балетной осанкой по чужим головам.

Целую неделю Палыч волновался и грозился написать миллион жалоб «в соответствующие органы». Но постепенно обмяк и успокоился, а остальным дачникам намекнул: разведка донесла, что строительство согласовано, все и везде схвачено, и строят там не коттеджный поселок, а что-то другое. Последний довод был решающим: больше всего обитателям «Облепихи» не хотелось обзаводиться новыми соседями.

А у Палыча, в конце концов, была трехэтажная дача, выросшая на неизвестно какие средства, и участок, таинственным образом увеличившийся с момента приобретения в полтора раза.

Цветы в то лето удались у всех. Они свисали гроздьями, вздымались к небу роскошными шапками и зонтами, оплетали невзрачные домики и сараи, лезли в окна, собачьи будки и беседки.

– А какие лилии! А розы! И ландыши, ландыши до сих пор цветут, ты представляешь! – с требовательным напором говорила в свой допотопный мобильник Тамара Яковлевна из первой дачи. – Ты должна посмотреть! Глупости, возьми пару дней за свой счет. Скоро будет клубника, детям нужно! Глупости, глупости, ты не видела, как она цветет, ягод будет море…

Даже в этом райском цветнике Тамаре Яковлевне было скучно и одиноко. И собственные дети, и соседи осторожно уклонялись от близкого общения с пугающе энергичной старушкой. Поэтому всю свою жажду любить, отчитывать, командовать и указывать нужное направление Тамара Яковлевна обрушивала на сад и огород. Но тем летом и ее цветы, выпрямленные, подвязанные и прищипнутые, утратили свою прусскую стать и с бесстыдным буйством рвались на волю.