Ночной звонок

Альбина потянулась к ящику и ловко, привычно прошлась по ребрам карточек длинными белыми пальцами.

— Вот, — выхватила она серый квадратик. — Олег Казаков. Так, так. Все ясно — сорвался. Во-первых, он уже четыре месяца не платит взносы. Во-вторых, его обсуждали на бюро за пьянку и драку в общежитии. Обещал исправиться.

— И не выполнил обещание.

— Да. Будем вновь обсуждать на бюро. Тогда мы ему объявили выговор. Теперь непременно исключим из комсомола.

— А почему он пьет?

— Об этом мы попросим рассказать самого Олега.

— Зарплата у него какая?

Альбина удивленно подняла брови, перекинутые, точно черная радуга, от виска к виску.

— Да разве и об этом должен знать секретарь?

— Не обязан, но все-таки.

«Хорошая девушка, но текучка заела ее, работает одна, вот и запарилась», — подумал Пушин и, жалея ее, поднялся, проговорив:

— Да, об этом вы можете и не знать — столько человек, а вы одна.

Альбина испугалась, что представитель горкома комсомола уйдет, составив о работе комитета превратное мнение. Ей захотелось убедить симпатичного парня, что дела у них не так уж плохи. Явно нервничая, она заторопилась:

— Мы работаем, не упускаем ни одного случая нарушения дисциплины. И с Олегом... нельзя сказать, что не работаем с ним. Сейчас я вспомнила, кто он. Как же, помню, помню. Перед обсуждением мы, члены бюро, договорились между собой, как его припереть к стенке, заставить признаться в проступке, осудить его. Сначала выдвинули — специально! — предложение: исключить из комсомола. Потом поставили вопрос ребром: можно ли тебе, Олег, верить, будешь еще продолжать пить или бросишь? Он растерялся, не ожидал такой строгости, прочувствовал и чистосердечно раскаялся во всем, обещал больше не брать в рот ни капли. Ну, вместо исключения мы закатили ему выговор. Понимаете, как здорово получилось!

— Да-а-а, — неопределенно протянул Пушин. — Психологическая атака. Проняло.

— Вот видите, — воскликнула радостно Альбина. — А вы говорите — не работаем.

— Я этого не говорил.

— Ну, подумали.

— Может быть, — согласился Пушин и добавил: — Надо бы еще узнать, с кем он пьет, где проводит время, кто его друзья?

— Я с ними не выпивала, в компании его не была, откуда мне знать все это? — обиделась Альбина. — Не бегать же мне за ним.

— Действительно, — засмеялся Пушин и смутился под прямым взглядом девушки. В груди его что-то тоскливо всплеснулось, разбежалось по телу. Подавляя непрошеное беспокойство, он деловито добавил: — Может, сделаем так: перед тем как разговаривать с Казаковым, встретимся с его товарищами по бригаде, постараемся узнать, с кем он водится. Ведь не один же он глушит водку, подобно горькому пьянице? В поведении человека многое зависит и от друзей.

— Правильно! — согласилась во всем с Пушиным Альбина. — Все надо выяснить. Но в какую бригаду идти? В карточке не указано, в какой бригаде он работает.

— Язык до Киева доведет.

— Доведет, — махнула рукой Альбина, улыбнулась Пушину и пошла к двери. К первому же пробегающему мимо рабочему она обратилась:

— Эй, парень, не знаешь, в какой бригаде состоит Казаков?

— Какой Казаков? — переспросил парень.

— Обыкновенный. Олег Казаков. Плотник, кажется.

— A-а, с этого бы и начинали. Плотники сегодня работают вон там, — и указал за коробку здания в конце площадки.

Первое, что услышали Альбина и Пушин, подойдя к дому, — ругань. Мягкий девичий голос выводил с явным наслаждением:

— Чтоб им пусто было! Лоботрясы, охальники. Из-за них мы ни шиша не заработаем. Месячной получки не хватит и на пудру. Лодыри проклятые.

Пушин подошел к бетонщикам, сидевшим на ящике, поздоровался и сказал:

— Когда человек ругается, говорят, становится крепче, как огурец в рассоле. Желаю засолиться до окостенения.

Молодежь рассмеялась. Только одна девушка в красной косынке не улыбнулась, серьезно посмотрела на Пушина из-под черных бровей. Пушин догадался: только что слышанные злые слова сказала именно эта девушка, но по ее теплому взгляду понял: она вовсе и не злая, напротив, очень милая. Щеки тугие, полные, нос чуть вздернут кверху и, видимо, от жары и ветра облупился, в глазах зеленоватые искорки. Тем же нежным голосом девушка ответила:

— Спасибо на добром слове, но когда долго руки бездействуют, невольно начинает молоть язык. Плотники с похмелья, дуются в карты, а опалубка не подготовлена. Вот и сидим, кукуем.

— Где же они, плотники? — спросила Альбина, кидая по сторонам гневные взгляды. — Где бригадир?

— Бригадир не вышел на работу вовсе, — ответила девушка в красной косынке и, завладев разговором, продолжала: — Шаталтрест! Дисциплины никакой! А его бригада и рада. Только что куражились здесь: «Мы, богатыри-плотники, пришли к вам, бетонщикам, за невестами, выходите в круг самые пригожие и ладные». Озорники! Потом вот она, — девушка кивнула на другую бетонщицу, — заставила их петь. Так и запели, что вы думаете, запели гадкое. Вот мы их и прогнали. Ушли. В карты, кажется, играют, вон там, на лужайке под липой, — встав с места, девушка показала рукой.

— И часто так вот? — спросил Пушин.

— Что, выпивают-то?

— Ну, хотя бы и это, — уточнил неуверенно Пушин.