Ночной звонок

Когда в комнату ввели подозреваемого, Белов воскликнул:

— Это и есть Козлов?!

— Да, — ответил Морозов.

— А говорили...

Белову Козлов представлялся опустившимся, выжившим из ума стариком. Сам капитан ни разу его не допрашивал. Каково же было его удивление, когда перед ним вырос кряжистый, гладкий здоровяк лет сорока, в сравнении с которым жена его казалась не просто пожилой женщиной, а глубокой старухой.

Белов, смутившись, крякнул и принялся с интересом разглядывать завхоза школы, в которой училась Ермакова. Одет прилично: черный костюм, надраенные ботинки, темный галстук с серебристыми искорками. Глаза синие, смотрят насмешливо, с ядовитой задоринкой. Светлые, словно полегшая пшеница, волосы свисают по бокам круглой головы. Крупные веки с длинными ресницами. Лицо у Козлова свежее, около уха — царапина, уже давнишняя, белесая.

Белов прошелся по комнате, нагоняя строгость.

— Садитесь! — отрывисто бросил он.

Козлов поблагодарил и сел. Ни робости, ни страха подследственный не выказывал, смотрел спокойно, любопытствуя.

— Гражданин Козлов, как вы сползли на такой путь? — задал Белов сногсшибательный вопрос, уставясь в распахнутые глаза завхоза.

— На какой путь? — переспросил Козлов густым сочным баритоном.

— Прошу не прикидываться. Ты же знаешь, о чем спрашиваем! — прокричал Белов и ударился в разъяснения: — Пьянствуешь беспробудно, бродишь по ночам, нападаешь на невинных людей. Доколе?

— Что вы, гражданин начальник! — с детской наивностью воскликнул Козлов и пожал плечами. — Я нигде не таскаюсь по ночам, никого не обижаю.

— А где же ты был восемнадцатого числа? Что делал ночью?

— Восемнадцатого?

— Опять! Не разыгрывай из себя юродивого. Отвечай по существу. Нам все известно. Будешь запираться, усугубишь свою вину. Понятно?

— Понятно, — с несокрушимым спокойствием согласился Козлов. — Что угодно наговаривайте — соглашусь. А где доказательства? Голословные обвинения.

Белов выходил из себя и становился смешным. Вдруг он осознал это, закурил, прошелся по комнате. «Не надо психовать. Это же бесчувственный чурбан. Не надо перед ним унижаться», — успокаивал он себя. Через минуту спросил иным голосом:

— Где вы были в ту ночь, когда была убита ученица вашей школы Зоя Ермакова?

— Я вернулся домой часов в восемь, — ответил Козлов. — Так что никакой ночи еще не было. Вечер был.

— А ты, оказывается, можешь держать в голове то, что говоришь. Но нами установлено: в восемь тебя не было дома. Куда заходил по пути?

— Никуда не заходил.

— Так! — выдохнул отрывисто Белов, словно выстрелил в лицо допрашиваемого. — А если я подскажу, когда ты пришел домой? — Белов взял папку со стола, раскрыл, демонстративно впился глазами в страницу. — Так, так... Ну, так в котором же часу пришел домой? — медлил Белов, делая вид, будто дает возможность самому обвиняемому признаться в том, о чем его спрашивает.

Морозов отвернулся к окну, не в силах более наблюдать за допросом.

Козлов молчал. Затем положил руку на лоб, словно извлекая из него воспоминания, поднял глаза к потолку.

— Ну, ну, — подталкивал его Белов. — Припомни, поднатужься. Если обманешь, себе хуже сделаешь. Говори правду. Только правду. Всю правду.

Вздохнув, Козлов вдруг засмеялся мелко, рассыпчато, будто просо разбросал по полу.

— Честно говоря, гражданин начальник, я был пьян, ничего не помню.

— Вот, вот! — возликовал Белов, стукнув ладонью по столу. — Зою Ермакову убил — тоже не помнишь?

Козлов подпрыгнул, словно подброшенный пружиной, проговорил с болью:

— Не может быть! Что вы, гражданин начальник. Никого я не убивал. Может, просто напугал кого-то своим видом? Слышал, кто-то кричал, кто-то плакал. Но убивать... Нет, нет, убивать никого не убивал.

Кровь отлила от лица Козлова, он пошатнулся и опустился на табуретку, его голова качнулась в сторону, казалось, готовая свалиться с плеч и шаром покатиться по полу. Морозов шагнул было к нему со стаканом воды, но Белов жестом остановил его. Он будто решил доконать обвиняемого. Нажал кнопку — в дверях появился милиционер. Начальник дал знак ему, и тот ввел в комнату Козлову. Женщина жалостливо поглядела на своего дюжего мужа, потянулась к нему.

— Гражданка Козлова! — остановил ее капитан резким голосом. — Скажите, во сколько пришел домой ваш муж восемнадцатого числа?

— Ночью. Уж за полночь. Наверное, в час, а может, поболее, — с нежностью и тоской глядя на мужа, ответила женщина. — Я встала, открыла ему, а он...

— Все! — прервал ее капитан и бросил милиционеру: — Уведите. — Обратился к Козлову: — Ну? В восемь часов или в час ночи?

— Не помню, не помню. Как знаете, так и знайте. Ваша власть, что хотите, то и делайте. Вам виднее. Я не рассчитал, хватил лишку сдуру.