Ночные бомбардировщики

Генерал был немногословен. Он не сделал замечания ни после виража, ни после боевого разворота, и Супрун, ободренный этим, с еще большим старанием крутил фигуру за фигурой.

На земле генерал тоже говорил мало, но по его чуть прищуренным в улыбке глазам лейтенант видел: генерал доволен.

В летной книжке у молодого пилота появилась еще одна пятерка, и после этого командир полка объявил, что из второй он переводится в первую эскадрилью к майору Белоглазову.

Да, на первую эскадрилью Анатолий возлагал большие надежды. И вот вместо больших высот ходит оп по самолетной стоянке и смотрит, как летают другие...

На заправку зарулила шестерка — номерной знак самолета командира звена старшего лейтенанта Лещенко. Вот кому повезло, с неприязнью подумал Супрун. Ни летным талантом не выделяется, ни твердостью характера, а — командир! Все старается поучать, хотя всего лишь на год раньше Анатолия училище закончил. Нет, не о таком командире звена мечтал Супрун: чтобы и возрастом был старше, и опытом, да и по внешнему виду посолиднее.[183]

А этот... Как мальчишка, бегает вокруг самолета. Заправлять топливом баки самолета сам стал, будто техника нет. Тоже мне, командир. И обида с новой силой защемила сердце.

С чего, собственно, все началось?.. С того самого первого полета с майором Белоглазовым. Комэск сидел в задней кабине и ничем не напоминал о своем присутствии. Небо! Оно было прекрасным: синее, с позолоченной каемкой у горизонта, чистое и безмятежное, как первый поцелуй любимой. И заиграла кровь у Супруна, запело сердце. Тело налилось энергией, мускулы силой. Толкнул он ручку управления от себя и стал в высоком темпе азартно крутить фигуру за фигурой. Машина, подпевая ему, послушно ложилась с крыла на крыло, описывая виражи, петли, перевороты. «Пусть знает майор, какой летчик пришел к нему в эскадрилью», — думал он.

На земле Анатолий подождал, пока первый выйдет из кабины командир, и, спустившись следом за ним, бодро доложил:

— Лейтенант Супрун задание выполнил. Разрешите получить замечания.

Он ждал, что командир улыбнется, и как генерал, хлопнет его по плечу или пожмет

ру^ку.

Но майор не улыбнулся, не протянул руку. Неторопливо закурил и, глубоко затянувшись, о чем-то задумался. Супруну показалось, командир чем-то недоволен.

— Резко работаете управлением, — сказал, наконец, майор. — Рвете, как необъезженную лошадь. — И, затянувшись, заключил: — Слетаем еще раз.

В летной книжке появилась первая четверка. Четверка после стольких тренировок! Супрун недоумевал. Что это, случайность? Нет! Просто он пришелся командиру не по душе. Что значит, резко работаете управлением? Военный летчик он или возчик молока? Современный боевой самолет не телега, и в воздушном бою без стремительности, виртуозности победы не добиться. А он...

Через несколько дней командир снова поднялся с ним в воздух. И снова тот же результат.

— Торопитесь, — подчеркнул майор. — Нельзя так. Впереди у нас сложные виды боевой подготовки и чистота техники пилотирования — главное условия для овладения ими. Внимательнее читайте условия упражнения, больше тренируйтесь.

Такое никто еще не говорил Супруну. Даже в училище. [184] Причем тут чистота? Чистота нужна на взлете и посадке, а в воздухе самолет должен вертеться, как черт.

Супрун все больше убеждался, что майор Белоглазов питает к нему неприязнь. На каждой предварительной подготовке он донимал лейтенанта вопросами, перед полетами заставлял подолгу сидеть в кабине тренажера. Он уделял Супруну особое внимание как самому слабому, самому отстающему летчику, и в душе молодого офицера кипело негодование. Но он сдерживал себя и верил, что время его придет и он еще покажет себя. «Эх, если бы я участвовал в этих учениях! — сокрушался он. — Пусть бы комиссия оценила, кто лучше отстреляется на полигоне, кто быстрее найдет нужный объект и привезет лучшие разведданные».

Но его обошли. Правда, командир сказал, что, как только дадут отбой тревоги, в небо поднимутся молодые. Но вряд ли такое случится: комиссия начнет подводить результаты проверки, высказывать замечания, и командирам будет не до молодых.

С задания вернулся майор Белоглазов. Он побывал на командном пункте и вскоре появился на самолетной стоянке.

— Готовы к полету? — спросил он у Супруна.

— Так точно! — оживился лейтенант.

Майор посмотрел на часы.

— Будьте внимательны. Комиссия дала высокую оценку части. Не подкачайте. А сейчас — в кабину!

Не прошло и пяти минут после разговора с комэском, как сирена оповестила отбой тревоги. И тут же по радио прозвучала команда:

— Ноль сорок пятому взлет!

Супрун послал рычаг управления двигателем вперед, и самолет, присев по-птичьи, помчался по бетонке. Супрун знал, что за ним наблюдает командир, и старался не допустить ни малейшей ошибки.