Ночные бродяги

— Плевать мне на поваров! Включите отопление. Здесь такой холод, словно мы живем в Арктике. У вас, должно быть, открыт холодильник.

— Я сейчас же прикажу включить отопление.

— Прекрасно. Сиб, что ты собираешься заказать?

— Просто тост с сыром, — сообщила Сибил. — Полагаю, что после сегодняшнего обеда я стану вегетарианкой.

— Почему это?

— Просто так, Толстик, — вздохнула Сибил. — Ты все равно не поймешь. — Потом она указала пальчиком на вино. — Оно вкусное?

— О, великолепное, принцесса, — заверил ее Тарка. — Два года выдержки, а лепестки — самые сладкие — с только распустившихся бутонов.

В отличие от брата Сибил не отказывалась от титула, ей нравилось, когда ее называли принцессой.

— Отлично, — усмехнулся мэр, который любил, когда его угощали бесплатно. Казалось, что на дармовщину он готов выпить даже рвотное. Он всегда говорил в таких случаях, что отказываться просто неприлично и он не может обижать горожан, которые хотят сделать ему приятное. — Ставь свое пойло на стол, а мы уж сами нальем себе по бокалу.

— Пойло? Ха, мне это нравится, мэр, вы такой остроумный сегодня.

— Сегодня? Я всегда остроумен. А пока нам готовят наш заказ, мы выберем закуски. — И он снова взялся за меню. — Садовые слизни, фаршированные мухами, — нет уж! Говорят, жирное вредно для печени. Так. Кишечные паразиты из трупов мышей с приправами. На мой взгляд, это чересчур уж экзотичное блюдо. Крылышки тараканов в соусе ласок — нет. Ага, вот то, что надо! Парная кровь кролика. Принеси большой стакан с двумя соломинками.

— Я не хочу, — объявила Сибил.

— Ладно, тогда одну соломинку.

Тарка прищелкнул пальцами, подзывая официанта, сделал одному ему понятный знак, и перед мэром на подносе появился стакан с дымящейся кровью.

Мэр снова уткнулся носом в меню, не забывая, впрочем, об угощении.

— Толстик! — с укоризной сказала Сибил. — Не хлюпай!

На мгновение он оторвался от соломинки и поднял голову. С его усов на стол сорвалось несколько тяжелых красных капель. Мэр с удовольствием вздохнул и сказал:

— Но ты же понимаешь, Сиб, этот напиток надо пить быстро, пока он не остыл, а то весь вкус пропадает.

— Может, ты мне нальешь бокал вина, Недоум?

Мэр отложил меню и налил сестре вина. Сибил пригубила и кивнула. То и дело мимо их стола проходили посетители, приветствуя мэра и его сестру. В ресторане было полно народу. Сегодня в театре «Сфера» давали представление, но поскольку пьеса была сатирой на горностаев, то коротать вечер им пришлось в ресторане. Впрочем, мэр терпеть не мог все эти пьесы и представления. Он считал, что там слишком много говорят.

Сегодняшнюю пьесу под названием «Ветер в нивах» написал барсук. В ней речь шла о каких-то обитателях леса, питающихся орехами, которых выгнали из домов жадные лорды-горностаи. Короче говоря, гнусная пропаганда.

В уголке тихонько играл какую-то довольно мелодичную пьесу квинтет ласок. Горностаи не испытывали особой склонности к игре на музыкальных инструментах, они могли слушать игру, критиковать того или иного исполнителя, но сами играли крайне редко. Один из ласок играл на клампикорде — инструменте, звучание которого напоминало стук созревших плодов по земле, трое других дули в небольшие рожки, издававшие звуки, похожие на свист сокола, а пятый мягко пощипывал струны инструмента, сделанного из высушенной половинки тыквы, на которую натянули прочную паутину.

Предоставленные сами себе, музыканты играли народные песни ласок, которые горностаи считали слишком грубыми. Эти напевы представляли собой не что иное, как древние сказания о свободе и тому подобном. Разумеется, горностаям не очень нравилось, когда низы общества распевали песни о таких опасных вещах. Они предпочитали коротенькие веселые песенки о том, как поварята на кухне моют посуду, чистят печи и выпекают вкусные булочки, которые покупатели потом охотно берут в магазине, а самим поварятам достаются лишь крошки. Такие песенки горностаям очень нравились, они веселились и хлопали, считая их весьма забавными.

Внезапно мэр Недоум повел носом. Его сестра подняла глаза от бокала вина и спросила:

— Что случилось?

Толстопуз кивнул в сторону двери. В эту секунду в ресторане появился еще один горностай. Растрепанный и весь в синяках, он казался здесь совершенно неуместным.

— Мой шеф полиции, — пробормотал мэр. — Я даже знаю, что он сейчас скажет. Наверняка он сообщит, что так и не сумел арестовать этого мерзавца Остронюха Серебряка.

Как только Врун добрался до стола, он произнес именно эту фразу:

— Я так и не сумел арестовать этого мерзавца Остронюха Серебряка.

На морде мэра появилось выражение злорадного торжества: он сумел слово в слово предсказать то, что скажет его подчиненный.

— И, — мрачно продолжил Врун, — я потерял пароцикл.

— Что? — взревел мэр, вскакивая со стула. Все разговоры в зале тотчас стихли. — Как это потерял?

— На самом деле все обстоит еще хуже. Он взорвался. Упал, в реку. Я ничего не мог поделать. Этот мерзкий ласка одурачил меня. Там была целая банда, честное слово. И мне едва удалось вырваться из их лап и спастись. Просто повезло, что я остался цел и невредим.