Ночные грехи

Погас свет, позволяя ей снова дышать. Ее охватила смертельная слабость. Дрожа, Меган с трудом повернулась на бок и притянула колени к груди.

Митч никогда не видел никого в такой агонии, если только тот не истекал кровью от пулевого отверстия или ножевого ранения. Он и представить себе не мог головную боль настолько серьезную, чтобы сбить кого-то с ног.

— Отвезти тебя в больницу?

— Нет.

— Что я могу сделать, дорогая? — пробормотал он, наклоняясь ближе.

— Прекратить называть меня дорогой и уйти. — Ее гордость не позволяла, чтобы он видел ее такой — слабой, уязвимой.

— Ага! Черта с два я уйду, — буркнул Митч.

Он подхватил ее на руки и поднялся. Меган прижалась к его груди, ухватившись рукой за куртку, изо всех сил сдерживая тошноту, пока он вынес ее из гостиной и направился вдоль по коридору.

Он опустил ее на кровать. Дрожь продолжала колотить ее, пока она сидела там, согнувшись в три погибели. Митч снял с нее куртку и кардиган, отстегнул кобуру, стащил водолазку и, на секунду замешкавшись, лифчик. Затем надел на нее просторную фланелевую рубашку, которая лежала на кровати. Когда она прилегла, Митч принялся снимать с нее брюки и застегнутую на правой лодыжке специальную кобуру с запасным пистолетом.

— Где лекарство, что ты обычно принимаешь? — спросил он.

— В аптечке, — прошептала Меган, пытаясь зарыться в подушку. — Имитрекс. И не кричи, пожалуйста.

Митч вышел из спальни и вскоре вернулся со шприцем-картриджем. Когда Меган начала объяснять ему, как сделать укол, он вновь принялся убеждать, что было бы лучше отвезти ее в больницу.

— Меган, я не смогу его тебе сделать, я полицейский, а не врач.

— Ты слабак. Заткнись и делай!

— А что, если я только наврежу?

— Это подкожный; ты не сможешь ничем навредить, — сказала она, сглотнув вязкую слюну. — Я бы сделала сама, но у меня руки дрожат.

Нахмурившись, он со злостью прижал картридж к ее обнаженной руке, нажал спусковую кнопку и сосчитал до десяти. Меган наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Он выбросил использованный картридж в мусорную корзину и посмотрел на нее сверху вниз.

— Ты так добр ко мне снова, — пробормотала она.

— Да, но не привыкай к этому. — Холт сказал это без сарказма и легким движением, в котором чувствовалась вся его нежность, смахнул прядки волос с ее лица.

— Не волнуйся, мне ли не знать, — прошептала Меган.

Митч не понял, имела ли она в виду работу или их отношения, хотя и не был уверен, можно ли назвать отношениями то, что было между ними. Однако сейчас не время обсуждать это.

— Ты до смерти напугала меня, — тихо сказал он. — Мне показалось, что наш псих повторил свой трюк снова.

— Кто? — переспросила Меган, мысли в ее голове завертелись и закувыркались.

— Флетчер совсем обалдел и проломил отцу Тому голову подсвечником. И ты, вероятно, можешь представить, что при этом чувствовал святой отец.

— Легко, — прошептала Меган. — Его поймали?

— Пока нет, но поймаем. — Митч решил оставить остальную часть истории Флетчера на потом. Она была не в том состоянии, чтобы выслушивать такое о деле, особенно теперь, когда ее от него отстранили. — Не волнуйся об этом, О’Мэлли. А то заработаешь себе головную боль, — мрачно пошутил он.

Меган показалось, что она улыбнулась, но она не была в этом уверена. Ее мозг продолжил искрить, как при коротком замыкании, вызывая адскую боль и вспышки огня в глазах.

— Тебе необходимо отдохнуть, — приказал ей Митч. — Я могу еще чем-нибудь тебе помочь?

Странно, что ее охватило смущение, подумала она. То, о чем она хотела попросить его, не было интимным, ни в коей мере. Просто об одной услуге. Но она чувствовала себя такой уязвимой…

— Ты не мог бы распустить мои волосы? — Она отвернулась, давая ему возможность дотронуться до «конского хвоста» и в то же время избегая его взгляда.

Забавно; казалось бы, это такая личная вещь, подумал Митч, развязывая растрепавшийся бархатный бант на ее темных волосах и стягивая с них резинку. Сколько раз он проделывал подобное с Джесси, трудно сосчитать. Может быть, из-за этого она казалась такой беззащитной, как ребенок. А еще потому, что он принимает на себя роль защитника. Меган, должно быть, ненавидела это. Она так отчаянно независима и очень горда, а боль довела ее до такого состояния, что она унизилась до просьбы помочь ей в этой малости, распустить волосы. Парадоксально, но ее уязвимость обнаружила в нем силу, которая, в конечном счете, сделала его тоже уязвимым.

Митч пропустил сквозь пальцы шелк ее волос цвета красного дерева, рассыпав их по подушке в наволочке, усеянной вышитыми цветами. Его прикосновения были легкими, словно шепот, когда он массировал ей голову, напряженные мышцы шеи и затылок. Слезы сочились сквозь ее ресницы, она слабо стонала, но не просила его остановиться.

— Ты знаешь, я никогда не делал этого для Лео, — сказал он тихо, нагибаясь, чтобы поцеловать ее щеку. — Попытайся немного поспать, милая — я могу называть тебя милой?

— Нет.

— Хорошо, трудный ребенок. Я буду в соседней комнате, если я тебе потребуюсь.