Ночные кошмары

Хотя я диктую это письмо, руки, которые пишут это письмо, огромные и неуклюжие, не мои собственные маленькие и артистичные. Более того, они замерзают, как и чернила в горшочке. В этом Богом забытом ледяном краю не хватает письменных принадлежностей. Очень ограниченные средства, доступные мне, были привезены с обледеневшего корабля. Поэтому я не могу подробно рассказать о том, что произошло со мной с тех пор, как меня опустили в могилу.

Да, это, в переносном смысле, голос того, кого все считают мертвым. Это будет шоком и вызовом как здравому смыслу, так и логике. Только профессор натурфилософии сможет поверить этому рассказу.

Я говорю «возможно», потому что даже вам, самому непредубежденному и либеральному человеку, которого я знаю, будет трудно поверить в это…

Я повторяю, пожалуйста, не уничтожайте это письмо, даже если вы сочтете, что оно и мошенническое, и написано маньяком. Одна вещь, которая заставит вас поверить, что это безумная шутка, — это почерк. Вы сравните его с образцами моего почерка, которые находятся в ваших папках, и увидите, что письмо писал не я.

Это не я. И все же это так. Пожалуйста, продолжайте читать. Я объясню, хотя, возможно, и не удовлетворю вас.

Я отправлю письмо с туземцем на лыжах с этого убогого русского форпоста к востоку от Архангельска. Очень сомневаюсь, что оно когда-нибудь дойдет до вас. Тем не менее вы единственный человек, который может подумать, что моя история может оказаться реальностью. Я не могу отослать его жене. Она ничего не поймет, она сочтет это жестокой шуткой, если ей объяснят.

Более того, она, вероятно, снова вышла замуж. Должен признаться, что мы, мягко говоря, никогда не заботились друг о друге. Так что скандал устраивать не стоит — держите известие о том что я жив, при себе.

Но вернемся к моему рассказу! Сдерживайте свое чувство неверия, пока не прочтете мое послание целиком. Возможно, тогда… Но нет, я сомневаюсь, что вы когда-нибудь получите его…

Первый удар молнии парализовал меня. Это произошло, как вы знаете, в сентябре 1780 года на территории нашего великого университета.

Второй удар молнии в ноябре, о котором вы ничего не знаете, освободил меня.

И все же, во многих смыслах, вторая молния заточила меня в тюрьму гораздо худшую, чем первая. Я мог ходить и говорить после удара адской энергии с небес.

В то же время я не мог ни ходить, ни говорить… Другое существо ходило и говорило за меня, хотя я не хотел, чтобы оно поступало так, как он поступало.

Вы, без сомнения, спрашиваете себя: какой второй удар молнии? Будьте терпеливы. Я все объясню…

В течение многих недель после того, как первый удар молнии мумифицировал меня, я был верен своей жене, медсестрам и лучшим врачам Ингольштадта. Но все врачи оказались шарлатанами. Они могли бы сделать несколько простых тестов, чтобы установить, был ли я в сознании, несмотря на то что я не мог пошевелить ни одним мускулом. Но в своем невежестве и высокомерии они предположили, что я в коме. И, чтобы попытаться вылечить меня, они пустили мне кровь. Таким образом, они убедились в своих предположениях, а я потерял сознание от потери крови и, пока мое тело не восстановило потерянную жидкость, находился в царстве грез!

Пусть они все отправятся к черту! И пусть их парализует так, чтобы они не могли даже веками шевелить, когда услышат, как их жены, родственники, няньки и врачи-шарлатаны говорят о них, как будто они уже в гробу! Это состояние, вы, глупые, безмозглые и напыщенные практикующие коллеги, приносящие смерть тем, кого Природа могла бы исцелить, заставило бы вас болезненно осознать, что на самом деле думают о вас ваши якобы заботливые няньки, любящие жены и слуги!

Я испытал больше мук, чем ожидают в аду самых жестоких и самых беспощадных убийц, калек, людоедов, богохульников, масонов, врачей, адвокатов, банкиров и содомитов! Вы отправитесь в ад, обреченные на это! Но там мало что узнаешь о настоящей боли! Пытки проклятых мертвецов бледнеют рядом с пытками невинных, которые должны жить в аду полностью парализованных!

Я, герр профессор доктор Кремпе, дважды мертвый, хотя и не совсем мертвый, вернулся из двух могил, чтобы написать это! И все же не моя рука двигает перо!