Ночные костры

Ожидая ее, он не сидел сложа руки. Ему не составило труда найти остальных. Сначала девушка-свинарка, потом старый пастух. Они бросились к нему, когда он показал свое лицо, подхватили маленький узелок с вещами, лежавший у его ног, и проводили его сюда. Это было просто. Перед смертью каждый из них рассказал ему все, что знал про морстонскую леди.

Он прищурился на низкое солнце, уходящее в море, потом вновь обернулся к искалеченному трупу, лежавшему в зарослях утесника у подножия скалы. Ему не надо к нему прикасаться,разве что пощупать пульс на сломанной шее. Мертвый пастух, упавший со скалы, не навлечет на него подозрений.

Пастух был старым и неуклюжим. Его смерть никого не удивит. Убить его — небольшой грех.

Однако мертвая девушка-свинарка не давала ему покоя много дней, хоть ее смерть лежала не только на его совести. Сама того не сознавая, Алиса Морстонская делила с ним этот грех.

Если в нужный момент она забредет чуть поближе к скале, все будет кончено. Но женщина не отходила от гнилой лачуги, которую называла своим домом.

Трусиха! Жмется к стенам замка.

Как будто знает, что он за ней следит.

Глава 1

15 июня 1193 года

Западное побережье Корнуолла

Раймон де Базен скакал к северу от Шильштона с одиннадцатью самыми верными людьми своего отца, тремя вьючными лошадьми и недовольным трясущимся священником, которого прислал викарий из аббатства Святого Иакова, чтобы тот показал им дорогу до Морстона.

— Этот священник либо дурак, либо его подкупили разбойники, Фортебрас. Он же уводит нас от берега! — Хьюго Жербре запахнул на груди отсыревший в тумане плащ и сердито глянул на согбенную фигуру, ехавшую впереди.

Раймон хмуро посмотрел на бледное солнце.

— Он ведет нас по высокогорью. Пусть. Не трогай его.

— Стоило ли три года рисковать жизнью в Палестине, уворачиваясь от кинжалов саладиновских [2] головорезов, чтобы, вернувшись в христианский мир, плестись за этим кривоглазым попом, мотая круги по холоду… Они что, называют это летом?

— Да.

— У этого священника такая рожа, что при виде ее за десять шагов сдохнет мул. Кажется, он не горит желанием приехать на твои новые земли. И познакомиться с твоей невестой.

Раймон обернулся в седле и взглянул на короткую колонну ехавших за ним солдат.

— Среди нас есть такие, чьи рожи похлеще поповской. Когда мы приедем на место, я отошлю их обратно.

— Если ты это сделаешь, твой отец вздернет их на воротах крепости. — Жербре махнул увесистым кулаком в перчатке в сторону молчаливых всадников. — Нет, мы останемся с тобой, все до единого. А когда ты вернешь старухе ее побрякушки…

— Хьюго…

— Не волнуйся, при таком ветре они ничего не слышат. К тому же у них уже отмерзли уши от холода. Ничего себе июнь! Жуткий ветрище. Священник говорит, иногда он дует по две недели кряду. Нет, Раймон, здесь тебе не место.

— Это моя земля.

— На краю света! Забери эту женщину, если она тебе нужна, привези драгоценности в Виндзор и отправляйся обратно. Земли твоего отца…

— …достанутся Иво.

Жербре вздохнул:

— Иво нужен сильный союзник. Крестьяне надеются на тебя…

— Теперь они надеются на Иво, как и должно быть.

— Если ты не хочешь затмевать собой Иво, тогда отложи меч и будь его управляющим. Это лучше, Фортебрас, чем идти за безумцем Плантагенетом на смерть в Палестину или продавать свой меч другому сумасшедшему из Парижа. До каких пор, Фортебрас, ты будешь служить сезонным наймитом у Меркадье и ему подобных?

— А до каких пор ты, Жербре, будешь надо мной издеваться? Я не продаю свой меч и никогда не стану управляющим — ни у Иво, ни у кого-то еще. Теперь у меня есть эта земля. Больше мне ничего не надо.

— Ты что же, останешься здесь и будешь морозить себе яйца каждый раз, объезжая границы своих владений, на которых нет ничего, кроме вонючих овец? Да у самого последнего вассала Иво будет больше богатства, чем ты получишь с этой продуваемой ветром земли.

— Она моя, и я буду ее беречь.