Ночные окна. Похищение из сарая

— Александр Анатольевич! — перебил его другой голос.

На верхней ступени лестницы стояла Нина. В бежевом свитере и светлой юбке. Она досадливо постукивала ладонью по перилам.

— Александр Анатольевич, я жду. Вы обещали почитать мне что-то из Шопенгауэра.

— Да-да, конечно, — только и оставалось сказать мне. — Позже. Сейчас я страшно занят. Еще немного терпения.

Нина недовольно, даже капризно фыркнула, повернулась и скрылась на втором этаже.

— Шопенгауэр с Кантом отдыхают, — точно так же фыркнул и Левонидзе.

А Волков-Сухоруков невозмутимо продолжил:

— Итак, я изловчился, рванул вперед и втолкнул скользкого Бафомета в этот рентгеновский кабинет. В дверь был вставлен ключ, мне оставалось лишь повернуть его — и замок защелкнулся. Преступник оказался в ловушке. Теперь нам надо только пойти и всем вместе надеть на него наручники. Основную работу за вас я уже сделал.

Сыщик самодовольно похлопал Георгия по плечу. Тот еще раз насмешливо фыркнул:

— Рентгеновский кабинет, Вася, соединяется проходной дверью с амбулаторной комнатой, — сказал он. — А оттуда выход свободный. Об этом ты не подумал?

— Да? Я и не знал… — кисло ответил Волков-Сухоруков.

— В любом случае, надо сходить и посмотреть, — предложил я.

Как мы и предполагали, ни в рентгеновском кабинете, ни в амбулаторной (дверь в которую была отворена) никого не было. Зато в коридоре нам встретился Бижуцкий в пижаме, лунатически проследовавший мимо. На нас он не обратил никакого внимания, занятый своими мыслями.

— Это не он, — тихо произнес сыщик. — Тот был выше ростом и голый.

— Если Бижуцкого раздеть, он тоже станет голым, — отозвался Георгий. — А пойдет на цыпочках — так и выше ростом.

— Нет, тот был черный и скользкий, — уперто заявил Волков-Сухоруков, а потом вцепился в мое плечо и прошипел: — Тихо! Замрите! Вот он.

С нижней лестницы, где находились спортзал, бильярдная и бассейн, поднималась, шлепая купальными тапочками, действительно голая (правда, в плавках) и дочерна загорелая фигура с махровым полотенцем на шее.

— Стоять! — заорал истошным голосом сыщик, выхватив из наплечной кобуры пистолет: — Лежать! Молчать! Не двигаться!

— Ба! Да ведь это же наш полковник, — спокойно произнес Левонидзе. — Не стреляй.

Алексей Топорков продолжал стоять с поднятыми руками.

— Какой еще полковник? — чуть ли не обиженно вопросил следователь, явно горя желанием продырявить «дичь».

— Мы тебе говорили о них — два брата, наши пациенты. — Левонидзе пришлось силой затолкать пистолет обратно в кобуру.

На лестницу выскочили некоторые из моих «гостей» со второго этажа: Стоячий, Каллистрат, Гамаюнов.

— Кто кричал? Пожар? Наводнение? — посыпались вопросы.

Алексей Топорков опустил руки, озадаченно глядя на всех нас

— Все в порядке, — сказал я. — Расходитесь по своим комнатам. Спите.

— Ну-ну! — откликнулся сверху Антон Андронович. — Уснешь тут. То гроза с молниями, то… Каллистрат, пойдем сыграем на бильярде?

— Легко, — ответствовал бомж.

— И я с вами, — сказал Гамаюнов. — Впервые у меня бессонница.

Спустя пару минут после того как они ушли вниз, я промолвил:

— Попрошу вас больше не орать в моей клинике. А тем более не размахивать пистолетом.

— Да он не заряжен, патроны еще летом кончились, — ответил Волков-Сухоруков. — А вот что ваш полковник делает тут в таком виде?

— Объясняю, — четко, по-военному произнес Топорков. — В самые тяжелые минуты моей жизни, когда в голову лезут всякие сумбурные мысли, меня спасает только спорт, активные физические упражнения до полного изнеможения. Вот и сегодня, после того как я узнал, благодаря вам, всю правду про брата, мне захотелось покончить с ним раз и навсегда. Но потом я взял себя в руки. Это что же получится? Еще одно братоубийство? Достаточно того, что случилось. И я начал отжиматься до седьмого пота. Затем решил искупаться в бассейне. Но по дороге какой-то болван втолкнул меня в темную комнату и запер дверь. Хорошо, что я нашел выход через соседний кабинет. Вы не знаете, кто бы это мог быть?

— Тут по ночам разные идиоты бродят, — безразличным тоном сообщил Левонидзе, а Волков-Сухоруков стал усиленно пыхтеть трубкой.

— Это хорошо, что вы встали на мирный путь развития ваших взаимоотношений с братом, — сказал я. — Идите теперь, отдыхайте. Прошлого не воротишь. Утром поговорим.

В это время у меня зазвонил сотовый.

— Она очухалась, — сообщил охранник. — Ругается матом, как ломовой извозчик. Что делать? Еще раз оглушить?

— Ни в коем случае. Уже иду.

Я кивнул Левонидзе и Волкову-Сухорукову:

— За мной. Кажется, нам в сети попался еще один Бафомет. На сей раз в обличье женщины.

Сергей встретил нас у ворот, возле будки.

— Это не «она», а «оно» какое-то, — произнес охранник.

— Разберемся! — хмыкнул Левонидзе, толкнув дверь в сторожку.

На полулежало связанное существо в надвинутом на лицо женском платке. Юбка задралась, обнажив армейские брюки. Бафомет поприветствовал нас отборным матом. Волков-Сухоруков вновь вытащил свой дурацкий пистолет и стал им размахивать, едва не угодив мне в глаз.

— Все ясно, — сказал я, склоняясь над пленником и поправляя платок на его голове. — Где вы взяли женское платье?