Ночные птицы. Памфлеты

Воздев руки к небу, Огиенко вопил так, что его слышали в Старом городе, а уж о нас, мальчишках, пережидавших дождь под акациями бульвара, и говорить нечего. С аллеи бульвара над обрывом нам были отлично видны блестящая машина и фигура Ивана Огиенко, который пытался выпрыгнуть из нее через задний борт.

Машину вытащили. Иван Огиенко спасся. Но, надо полагать, нервное потрясение, еще более усилившее страх перед большевиками, и доныне властвует над его сознанием.

Но не будем забегать вперед.

Одним из тех, кто получил министерский портфель где-то на перегоне между местечком Чемировцы и Тарновом, был выскочка Иван Огиенко. Бывший ректор Каменец-Подольского университета почти одновременно сделался петлюровским министром просвещения и министром вероисповедания. Это были должности, не связанные ни с какой реальной работой. Кого он мог просвещать? Кого вероисповедать? Какими делами мог заниматься министр, которого прогнали за пределы родной земли? Единственным делом, которое оставалось у такого министра, было ожидание возвращения к месту выбранной им резиденции. И «министр» Иван Огиенко ожидал этого счастливого часа очень долго, обосновавшись в Польше на целых двадцать лет.

К каким только средствам ни прибегал он в Варшаве, чтобы устроиться профессором. Это было довольно тяжело без настоящих дипломов. Все же липовые титулы бывшего университетского ректора и министра несуществующего правительства помогли ему получить скромную должность преподавателя в православной богословской академии. Да и это произошло только потому, что пилсудчики потворствовали своим бывшим союзникам — петлюровским эмигрантам. Прорвавшись в Польшу с генералами и полковниками несуществующих армий, Симон Петлюра за право гостеприимства там должен был сделать официальное заявление, что его «уряд» поддерживает полный нейтралитет в отношении Восточной Галиции. Галицийская земля была в то время единственным клочком украинской земли, за которую могли еще торговаться вершители судеб послевоенной Европы — авторы Версальского договора. Этот клочок земли захватило правительство Пилсудского и держало его крепко, хотя и не имело никаких прав на исконную территорию Западной Украины. Об этом было известно всему миру. И вот именно тогда так называемое правительство Симона Петлюры заявило, что ему решительно *все равно, какова будет судьба Галичины. Пилсудчикам только это и требовалось. Они имели теперь возможность заявить Антанте»: «Вот, глядите, сами украинцы отрекаются от этой спорной территории. Таким образом, мы можем спокойно задержать ее у себя, ибо она... и так польская».

Один из бывших петлюровских министров, Огиенко, мог благодаря подобному содружеству петлюровцев с пилсудчиками не только припеваючи жить в Варшаве, но даже отпраздновал там в 1937 году тридцатилетний юбилей своей весьма сомнительной «научной деятельности». Ловкач и специалист по саморекламе, он ухитрился организовать «юбилейный комитет» по подготовке к празднованию и выпустить в свою собственную честь «научный сборник», в котором были оглашены приветственные телеграммы «юбиляру». Среди лиц, приветствовавших этого авантюриста от науки, были гетман Павло Скоропадский, униатский митрополит граф Андрей Шептицкий, ярые иезуиты епископы Николай Чарнецкий, И. Бучко, граф Адам Монтрезор. Однако преподавание в богословской академии не устраивало Огиенко. Вскоре после прибытия в Варшаву он также начал издавать журнал «Piдна мова». Это было тусклое подобие научного органа, посвященного одной проблеме: как правильно говорить и писать по-украински. Но люди, читавшие его, убеждались все больше, что эта научная цель, по существу, является лишь поводом для того, чтобы превозносить в «Рiдной мовi» заслуги самого Огиенко.

Но вот в тихий, увешанный плахтами и рушниками варшавский кабинет Огиенко доносится рокот самолетов с черными крестами на крыльях. Спустя несколько дней разрывы артиллерийских снарядов, падающих на улицы польской столицы, напоминают ему годы его бурной деятельности в правительстве УНР, когда счастье казалось так близко, так возможно.

И, убеленный сединами, но по-прежнему жаждущий власти, легкой славы, дешевой популярности, комбинатор от науки Огиенко решает начать жизнь снова, повернуть стрелку компаса своей карьеры по иному пути. Ветер приносил дымы пожаров и запах сжигаемых трупов. Наступило время, когда из различных нор выползали на опаленную войной землю Европы двуногие гиены.

И вскоре разнеслась по оккупированной стране весть: профессора Ивана Огиенко сделали... митрополитом.