Ночные рейды советских летчиц. Из летной книжки штурмана У-2. 1941–1945

Мы шли вдоль дороги от Ахтанизовской к Тамани. Надо тут отыскать колонну противника и накрыть ее бомбами. Теперь максимум внимания и осмотрительности. Чем дальше мы уходим от переднего края, тем безлюднее под нами земля. Но обольщаться этим нельзя. Мы обнаружили противника у самой Тамани и сбросили на него бомбы. Используя направление ветра, летчица создала наивыгоднейший угол планирования, отчего увеличилась скорость. И мы быстро убрались от цели. Вслед нам гавкнула зенитка, прошила темноту трасса из «эрликона». И все затихло. Самолет опять подходил к линии фронта. Передовая молчала.

Когда мы приземлились, нас встретил Лев. Он помогал механикам сопровождать машины и подвешивал с вооруженцами бомбы.

– Ну, как там? – весело кричал он.

– Нормально. А чего ты не спишь?

– Помогаю.

– Ну и тип! – жаловались девчонки. – Совсем руки не бережет. Хватает бомбы…

Три дня, что пробыл у нас Лев, мы просыпались от песен. Пока летный состав спал, над аэродромом стояла тишина. Механики старались работать бесшумно. Ко времени подъема летчиц у столовой собирались вооруженцы и освободившиеся от работы механики. Они окружали сержанта и наперебой заказывали свои любимые песни. Обед проходил под песню. А вот когда экипажи склонялись над картами, изучая маршрут и новые цели, снова наступала тишина. Перед полетами опять звучала песня, провожая самолеты в трудный путь. Возвращаясь с задания, я испытывала усталость. Но по мере того как надвигалось, росло все то, что делает жизнь приятной: дома, сады, музыка, друзья… – хотелось сбросить тяжесть с плеч и оказаться простой женщиной, хранящей уют и покой своей семьи.

Я думала о дружбе, о добрых и сильных парнях, о любви – обо всем, что человеку нужно на земле.

Наш гость уехал из полка так же внезапно, как и появился. Он нужен был в других полках, и политотдел армии отозвал его. Говорили, что Лев, возвратившись из нашего полка, наотрез отказался быть просто музыкантом при политотделе.

– У девчат вся грудь в орденах.

– А ты что, за ордена служишь?! – возмутился инструктор политотдела.

– И за ордена тоже, – резко сказал Лев. – Я действенно хочу воевать за Родину, и мне небезразлично, что обо мне скажут после войны. Глядя на мои награды, никто не скажет и никто не подумает, что я не был на фронте, что я обошел его стороной.

– Музыкой и душевной песней ты большую пользу приносишь.

– А кончится война… и меня спросят: что делал? Каждый поймет?

Говорили, что его убеждал даже командующий армией, но Лев Ильин стоял на своем:

– Пошлите стрелком-радистом на Илы! Не могу иначе… Пошлите!..

Эльтиген под прикрытием «ночных ведьм»

«…Общий налет за ноябрь и декабрь 1943 г.: 122 полета – 128 ч. 45 мин. Сброшено: 24 400 кг бомб, 67 тысяч листовок, 56 мешков с грузом в Эльтиген. Вызвано 22 сильных взрыва с повторными взрывами на месте бомбометания. Начальник штаба 46-го гв. НБАП капитан Ракобольская».

Ну и погодка зимой на Тамани! То дуют пронизывающие ветры, то сыплется снег, то льют обложные дожди. Аэродром совсем размыло. Он превратился в корыто, наполненное черным тестом. К самолетам еле пробиваешься. Грязь настолько клейка и прилипчива, что через шаг-два сапоги становятся настоящими пудовиками. Ноги вечно мокрые. Машинам, как и людям, тоже нелегко. Они барахтаются в грязи. Тяжелые комья высоко прыгают из-под колес взлетающего самолета. Механики с ног валятся от усталости, сопровождая машины на старт или с посадочной. Вооруженцы тащат волоком бомбы от полуторки, безнадежно буксующей в грязи. Холодно. Низкие, похожие на китов тучи бесконечной чередой тянутся по серому небу. Стелется густой промозглый туман. Полеты то и дело откладываются, но мы на аэродроме в боевой готовности. Часто часами торчим у командного пункта. Все разговоры идут вокруг десантников. Среди них у нас появилось немало знакомых. Весь октябрь в Пересыпи стояла часть морской пехоты. Днем и ночью сколачивали плоты, конопатили старые лодки. И все светлое время суток обучались быстро грузить пулеметы на плоты, отплывать от берега. В одежде и с оружием они бросались в студеную воду и с криком «ура!» штурмовали берег. Пока еще наш берег, а не крымский… Когда глядели на них, мурашки по спине пробегали: пока попадут в Крым, сколько тут ледяной воды нахлебаются. А пехотинцам хоть бы что. Казалось, ни стужа, ни ледяная вода, ни злой ветер – ничто не брало их. Вечерами они сушились, обогревались у костров и пели:

Не остановит никакая сила
Девятый вал десантного броска.
Пусть бескозырку за борт ветром сдуло,
Земля родная Крымская близка!