Ночные сестры. Сборник

Тимур, как только пострадавший Шнек уехал, заявился к Любе. Стал права качать. Хорохориться. Тут Люба не выдержала и сказала, что, если бы этот самый Шнек ее хоть пальцем поманил, она бы за ним и на край света пошла. Тимур, услыхав такое, стал кричать совсем не по-хорошему. Тогда Люба схватила со стола скалку и Тимура натурально из дому погнала. И гнала до самой калитки с криком: «Чтобы духу твоего здесь не было!» При этом Серафима тоже кричала старческим дребезжащим голосом: «Так, Любка, молодец! Гони его в шею!» И даже несколько раз взмахнула над головой своим изрядно потрепанным «любовничком».

Люба вернулась в дом, села и заплакала слезами не то облегчения, не то досады. А Серафима всю оставшуюся часть дня пребывала в крайнем возбуждении и даже на телевизор не отвлекалась, а только все рассуждала, как хорошо это у них получилось с изгнанием Тимурки, который Любиного «и мизинца не стоит». К вечеру Серафимина беспрестанная говорливость и красный, разгоряченный цвет лица не на шутку Любу встревожили. А после того, как Серафима несколько раз назвала ее по имени своей дочери, Любиной бабки, Люба окончательно перепугалась, дала старухе сорок капель валерьянки и побежала за Ларисой.

Когда двадцать минут спустя они вернулись, то застали Серафиму сидящей в своем кресле с совершенно блаженной улыбкой на лице, но при этом и совершенно мертвой. Счастья изгнания Тимурки она не пережила.

Серафиму похоронили, а Люба поехала в Питер и поступила в институт. Правда, не в Первый мед, куда уже два раза проваливалась, а в Санитарно-гигиенический, на лечебное отделение, что тоже было совсем неплохо.

…От воспоминаний Ларису оторвал рингтон мобильного телефона. Звонила Анна-младшая с сообщением, что они с бабушкой скучают. Заявила, что уроков делать не будет, пока Лариса не вернется домой.

Лариса рассмеялась, взглянула на расписание рейсового автобуса и сказала, что через час будет дома.

Солнце садилось за сквозящими кронами лип. Отдыхающие разбредались после ужина: кто к телевизору в холле, кто в бильярдную, кто на диван — с шахматами. Вечером было прохладно, и никто уже не спешил в парк.

Лариса сняла белый крахмальный халат, переоделась в брючки и легкий джемпер. Хотела надеть висевшую в шкафу на всякий случай куртку, но вспомнила, что Анна-старшая просила ее «быть солиднее». Улыбнулась, надела элегантное пальто и вышла, заперев за собой дверь с табличкой «Главный врач».

Через минуту-другую старый охранник дядя Степан приподнялся со стула в своей будке и шутливо козырнул улыбнувшейся Ларисе.

* * *

Кирилл откинулся на сиденье джипа. Банальная пробка на Садовом в конце дня. Следующая будет на Рублевке. И ничего тут не поделаешь. Малая плата за право жить на Николиной горе. Кирилл посмотрел в зеркальце. Массивная фигура мужчины на заднем сиденье почти заслоняла обзор.

— Шеф, меня завтра с утра Виктор подменит. Мне надо встретить кое-кого на Ленинградском вокзале.

— Родственников? — отозвался мужчина на заднем сиденье, продолжая перебирать бумаги.

— Не совсем. Женщину с ребенком. Я с ней познакомился, когда на родину ездил.

— Это когда в аварию попал?

— Тогда.

— Замужем?

— Не замужем.

Машины тронулись, Кирилл мастерски перестроился. Шеф одобрительно хмыкнул. Продолжил расспрашивать:

— Сколько лет?

— Лет на пять меня младше.

— Хорошая разница. И хороший женский возраст. Уже ничему учить не надо. Другие мужчины научили. Кто по профессии?

— Медицинская сестра. А по должности — старшая медицинская сестра санатория.

Пробки на Рублевке против ожидания не оказалось. Шеф повеселел. Колыхнулся на заднем сиденье.

— Полезное знакомство. Постарайся не поссориться. Может, на следующее лето съездим туда отдохнуть. Рыбалка, охота есть?

Кирилл усмехнулся:

— Охота точно есть.

Они подъехали к одному из особняков на Николиной горе.

— Где ее поселишь?

Кирилл посветил фарами на ворота.

— У себя поселю.

Охранник убедился, что за рулем Кирилл, а на заднем сиденье — шеф, и дал отмашку на пульт. Ворота начали медленно открываться.

— Поднимись ко мне. Возьми костюмы. А если меня разнесет до ста килограммов? Что будешь делать? Ты же не можешь полнеть до такого скотского состояния, как я.

Кирилл посмотрел в зеркало заднего вида, увидел хитрые глаза шефа.

— Какие проблемы? Охранник на пульте вашей комплекции. Будете ему отдавать.

— Буду. Куда денусь. Ты так любишь говорить?

Кирилл рассмеялся:

— Так.

Поезд медленно тормозил у перрона Ленинградского вокзала. Наконец из вагонов начали выходить пассажиры. Кирилл стоял за колонной и всматривался в толпу. Вид у него был взволнованный и немного смущенный. От волнения он не сразу увидел Веру с Ильей. Они шли, взявшись за руки, точно боялись потеряться. Вера несла большую дорожную сумку. За плечами Илюшки висел маленький рюкзак.