Ночные снайперы

— Гражданин Васильев! — кипя от возмущения, срывался на крик Николай Трофимович. — Вы пойманы с поличным, неужели вы этого не понимаете? Сейчас мы привезем ваших сообщников и проведем очную ставку. Существует аудиозапись ваших переговоров с ними. Какой смысл в вашем упорстве?

— Ни в кого я не стрелял, — опустив голову, в который раз бубнил Сега. — Честное слово пейнтболиста.

— А на крышу полез позагорать немного! — загудел Мелешко. — А маркер с собой взял от белых мух отмахиваться!

— Для чего я полез на крышу — мое личное дело, — упрямился снайпер. — Это не преступление — по крышам лазить.

— Значит, не стрелял? — злился Барсуков. — А вот нам сейчас эксперты скажут: так это или нет. Погоди немного.

— И скажут, — кивал Сега. — Скажут, что не стрелял. Дуло чистое.

— Успел вычистить, значит… — выдохнул полковник и грузно поднялся. — Ладно. Шомпол для чистки дула мы на месте преступления найдем. А сейчас будем ждать подельников.

Мальчик равнодушно пожал плечами. Словно был уверен в их железобетонном молчании.

— Мне завтра на тренировку вообще-то, рано, — пробормотал он. — Вот Александра Николаевна знает. Не выспимся — игра псу под хвост. Зря вы время теряете. Не стрелял я в людей на улице. Никогда.

— Очень глупо, — сказал полковник.

— А тренировка, по всей видимости, пройдет без тебя, Сега, — грустно произнес Мелешко. — Придется тебе сегодня ночевать в камере. До выяснения обстоятельств дела. Но ты не волнуйся, Александра Николаевна передаст тренеру, почему ты отсутствуешь на тренировке. И насчет маркера успокоит — находится, мол, имущество у экспертов на предмет проверки.

И тут Сега вскинул голову, сжал кулаки и покраснел.

— Вы не имеете права меня задерживать, — выкрикнул он. — Я несовершеннолетний.

— Имеем, — отрезал Мелешко. — Мы имеем право задерживать лиц, подозреваемых в том, что они представляют социальную опасность. Независимо от возраста. Ты не хочешь ничего объяснять. Но ходишь по городу с маркером, ползаешь по крышам. Естественно, мы тебя подозреваем в совершении всех преступлений, которые творились с помощью маркера и желатиновых шариков. Эти действия можно квалифицировать как злостное хулиганство, прошу тебя заметить. Потому что они нанесли некоторым гражданам не только моральный, но и физический ущерб. Если ты изучаешь в школе правоведение, то понимаешь, что это означает.

— Но если вы меня подозреваете в злостном хулиганстве, — усмехнулся пришедший в себя от речи Мелешко Сега, — то неважно, признаюсь я или нет. Все равно сидеть в «обезьяннике».

— «Обезьянники» — это не у нас, — возразил Мелешко. — Твой путь прямо в следственный изолятор лежит. В случае твоего дальнейшего молчания.

— Да чего рассказывать-то… — начал сдаваться Сега. — Ну не стрелял я, хоть вы меня режьте. Я же не придурок какой-нибудь.

— Как же объяснить твое присутствие на крыше и дальнейший разговор на «ватрушке»? — спокойно спросил Андрей, давая понять мальчику, что готов ему поверить.

Сега засопел и стал вертеть головой во все стороны.

— Да ничего не означает! Забились мы! Что я смогу, как тот парень, с крыши в мишень попасть, — наконец проговорил он.

— Какой парень? — тотчас вмешался Барсуков.

— Ну, который преступник… Которого вы ищете…

— А откуда тебе о нем известно? — не отставал полковник. — Мне казалось, что никакой информации о нем в газетах и по телевидению не давалось.

Мальчик посмотрел на полковника, как на человека, который не знает, откуда дети берутся.

— Шутите? — жалобно произнес он. — У нас все об этом говорят. Вон, к Арнольду нашему даже братва приходила, на испуг брала, выясняли, этот придурок или нет их командира замочил. Ну, в смысле… покрасил…

— Арнольд? — не понял полковник.

— Да нет, — скривился Сега. — Это они думали, что, может быть, Арнольд. Или его пацаны путяжные. Он ведь клубом где-то в Озерках руководит.

— В Парголово, — машинально поправил Барсуков. — Все, значит, всё знают. И что же это за граждане, с которыми ты забился, то есть поспорил?

— А я без понятия! — пожал плечами Сега. — Подошли как-то ко мне после тренировки, спросили, не слабо ли мне попасть с крыши в какого-нибудь мэна. Я им — не занимаюсь я подобной фигней. Меня за это из клуба попрут. А они деньги предложили. Хорошие бабки, я и клюнул. Потому что… ну, вы понимаете, деньги всем нужны.

— Как их зовут, и где они живут, конечно, не знаешь, — сказал полковник.

Сега помотал головой.

— Знаю только их ники. Один Курт, другой Лайон. Если вы за нами следили, то найдете, — проговорил он упавшим голосом.

— Конечно, найдем, — заверил полковник. — Но как же ты деньги взял за то, что не сделал? Не боишься, что они потом правду узнают? Или все-таки ты в цель попал?