Ночные Сорсиеры

Розали была и милосердной. Она простила предательство Жулли, ложь Аима и обман Гадеса. Простила судей за несправедливое отношении к ее семье. Простила и семью Грейвс за то, что они позволили световым визардам оскорблять ночных.

Совет Хель и правда оказался дельным. Храбрость и милосердие – два попутных ветра, которые подталкивали ее в правильном направлении. Это все, что ей было нужно. И, держась за милосердие и храбрость, она продолжит этот нелегкий путь. Впереди было правление ковеном Нуар, возвращение величества ночным и уничтожение туманного леса. Будет непросто, но она справится. Вот только бы прошел этот холод на душе, возникший из-за исчезновения Аима из ее жизни. Есть ли дельные советы, как преодолеть разлуку с любимым?

– Ты бы сказала мне, если бы была жива.

Рука Розали соскользнула с гроба. Она ушла в дом к живым, которые ждали ее возвращения.

Глава 30. Аим

Последние два года были плохим сном. Беспросветной тьмой. Дни тянулись один за другим, липкие, цепкие, как тина или смоль. Одно событие в жизни казалось невероятнее другого. Как сюжет, вырванный из кошмарного сна. Сначала его предали отец и брат, затем купленный суд не захотел доказывать его невиновность. Ложь за ложью, как яд, капала из их уст. Родственники, далекие и близкие, подписали смертный приговор. За что? Что он сделал? Столько вопросов было без ответа. Тишина – единственный спутник, который не оставил его. Отец счел сына ненужным. Монстры в туманном лесу и в жизни так и мелькали перед глазами. Но чудовища из леса хотя бы не притворялись кем-нибудь другим, не втирались в доверие, они сразу давали понять о своих намерениях, чего нельзя было сказать о сорсиерах. Мысли о мести, как заевшая пластина, прокручивались в голове и ночью, и днем. Отказ от чувств, а следом – и от человеческой натуры. Стоило отметить, он никогда не пересекал грань дозволенного. Может, он сделал шаг за черту, но не два точно. Он попал в тяжелое место для мечтателей: пустое, безжизненное, пыльное. Дурной сон. А затем появилась Розали.

Она была частью плохого сна. Спустилась с лестницы в бархатном, платье, похожая на ночной туман. Если бы такой феномен существовал, она точно бы стала его олицетворением. Она была тем персонажем из сна, за которым следуешь и которому слепо доверяешь; который появляется вновь и вновь, не обращая внимания, что это уже другой сон, другой день и, возможно, месяц. Знакомое лицо не переставало появляться в других снах, таких же плохих и похожих друг на друга. Она была тем персонажем, которого ищешь во всех местах сонного мира. И была единственным, что казалось реальным. Она сыграла свою роль блестяще. Сыграла все три роли: орудия мести, внучки Хель, любимой. А затем исчезла. Бесследно. И теперь ускользала из ума и памяти.

Он помнил свою смерть, как лежал на ее коленях, помнил ее последние слова ему. «Я люблю тебя». Только из-за этих слов он должен был сразу воскреснуть, отречься от смерти и сдаться в плен жизни. Она воскресила его своей любовью. Та, что была призвана следить за смертью, прогнала ее прочь. Измученное сердце, израненное осколком света, забилось вновь. И следом появилось нечто новое и в то же время до боли знакомое. Теплота – вот что он почувствовал тогда. Чувства. Эмоции. Он так давно забыл про них.

Она не бросила его. «Она не бросает», – припомнил он свои слова. И он не оставит. Но сначала навестит визарда, который его так долго и терпеливо ждал. Аим зашел в цветочный магазин на улице Соул Доржанс, в помещении стоял густой запах роз. Он купил большой букет пионов – весенние цветы, которые так любила та, к кому он спешил. Аим вышел из цветочного магазина и пошел вдоль самой длинной улицы в Мажиенне. Наконец он добрел до знакомой витрины с винтажными платьями. «Бутик Бетс Эйбрамсон», – гласила вывеска.

Он открыл дверь, отчего воздух наполнил звук колокольчиков. Запах печенья и жареной тыквы, впрочем, все было как всегда. Время здесь останавливалось. Сколько раз Аим бывал в бутике, ничего не менялось: те же цветочные оранжевые обои, местами потертые; тот же сладкий запах, те же длинные цветочные платья и та же находчивая солнечная женщина. Лучик его жизни.

– Бе-е-етс, – позвал он. – Бети-и-и.

Из маленькой кухни показалась Бетс. На ней был белый фартук с голубыми цветами, слегка испачканный мукой. Она вытерла о него руки, быстро сняла через голову и подбежала к Аиму.

– Неужто целехонький! – Она рассмотрела его со всех сторон, а затем крепко прижала к себе. – У меня было дурное предчувствие, что с тобой что-то случилось. Но потом я увидела твое имя среди новых приемников в Совете. Я была так уверена… так уверена, – запричитала она.

– Я здесь, ничего страшного не произошло, – слукавил он.

– Тебе там что, медом намазано, в том лесу, что ты туда возвращаешься? Еще раз, – грозно пригрозила она пальцем, – и я не посмотрю на твой герб Совета на пиджаке, отшлепаю и поставлю в угол, как маленького.

Пока она вытирала накатившие слезы, Аим подарил ей цветы.

– Я понял, – ответил он. – Больше мне туда не надо.

– Пионы, мои любимые.