Ночные страхи

Они замолчали. Филип ощутил растущую неловкость, которую не мог определить или объяснить. Ему хотелось, чтобы скорее вернулся Дики: он сможет направить беседу в нужное русло. Граф снова заговорил:

– Я рад, что вы сказали мне о вашем друге. Мне всегда нравится знать что-нибудь о человеке прежде, чем я с ним познакомлюсь.

Филип почувствовал, что должен положить конец этому недоразумению.

– Ну, вряд ли вы с ним познакомитесь, – воскликнул он. – Видите ли, я не думаю, что он существует. Это все глупая шутка.

– Шутка? – переспросил граф.

– Да, розыгрыш. У вас, в Италии, не играют в такую игру первого апреля, заставляя людей поверить в какую-нибудь глупость или сделать ее? А тех, кто купился на шутку, мы называем апрельскими дурачками.

– Да, у нас есть такой обычай, – мрачно проговорил граф, – только мы их называем pesci d'Aprile – апрельские рыбы.

– А, – сказал Филип, – это потому, что вы нация рыболовов. Апрельская рыба – это такая рыба, от которой вы не ожидаете… что-то, что вы вытаскиваете из воды, и…

– Что это? – вдруг сказал граф. – Я слышал голос.

Филип прислушался.

– Возможно, это ваш другой гость.

– Не может быть. Нет!

Звук повторился: Филипа едва слышно позвали по имени. Но почему Дики звал его так тихо?

– Вы меня извините? – спросил Филип. – Думаю, меня зовут.

Граф склонил голову.

– Ушам своим не верю, – взволнованно прошептал ему Дики. – Наверное, я все неправильно понял. Но они такое говорят… такое… Может, ты им объяснишь? Наверное, они спятили – я им так и сказал.

Он привел Филипа в холл отеля. Там были портье и два vigili. Они переговаривались шепотом.

– Ma `e scritto sul fazzoletto[36], – говорил один из них.

– Что он сказал? – спросил Дики.

– Сказал, так написано на его носовом платке, – сказал Филип.

– К тому же мы оба его знаем, – отозвался другой полисмен.

– О чем вообще разговор? – воскликнул Филип. – Кого вы знаете?

– Il Conte Giacomelli, – ответили хором vigili.

– И что, он вам нужен? – спросил Филип.

– Он был нам нужен три дня назад, – сказал один из них. – Но теперь уже поздно.

– Поздно? Но он… – Филип внезапно замолчал и посмотрел на Дики.

– Я им говорил, – вскричал портье, который, похоже, вовсе не был настроен укрывать графа Джакомелли от рук правосудия. – Много раз, много раз говорил: «Граф в саду, с английскими джентльменами». Но они мне не верят.

– Но это правда! – воскликнул Филип. – Я только что его видел. Что говорят vigili?

– Они говорят, что он мертв, – ответил портье. – Они говорят, что он мертв и его тело в вашей гондоле.

Наступила гробовая тишина. Оба vigili, очевидно утомленные спором, стояли чуть поодаль, угрюмые и равнодушные. Наконец один из них проговорил:

– Это правда, signori. Si `e suicidato[37]. Его дела пошли плохо. Он был большой мошенник и знал, что его арестуют и осудят. Cosi si `e salvato[38].

– Может, он и мошенник, – сказал Филип, – но я уверен, что он жив. Идемте в сад, и вы сами увидите.

Vigili покачали головами, пожали плечами и пошли следом за ним. Все вместе они подошли к столику под деревом. Но там никого не было.

– Вот видите, signori, – сказал один из vigili с чувством собственной правоты, – все, как мы и сказали.

– Наверное, он ушел, – продолжал настаивать Филип. – Он сидел на этом стуле… вот так…

Но его усилия подтвердить свои слова наглядным примером не оправдались. Стул рухнул под ним, и Филип довольно нелепо растянулся на каменном полу, больно ударившись. Когда он поднялся, один из полисменов взял стул и, проведя по нему рукой, заметил:

– Сидение мокрое.

– Да? – равнодушно сказал Филип.

– Не думаю, что кто-то мог сидеть на этом стуле, – настаивал полисмен.

«Он считает меня обманщиком», – подумал Филип и покраснел. Но другой vigile, желая пощадить его чувства, сказал:

– Возможно, это был самозванец. Тот, о ком вы говорите. Какой-нибудь аферист. Таких немало, даже в Италии. Надеялся вытянуть денег из signori.

Он огляделся, ища поддержки; портье кивнул.

– Да, – устало согласился Филип. – Это, несомненно, все объясняет. Мы вам еще понадобимся? – спросил он vigili. – У тебя есть визитка, Дики?

Vigili, получив нужную им информацию, попрощались и отбыли восвояси.

Дики повернулся к портье.

– А где тот юный пострел, который передал наше сообщение?

– Пострел? – переспросил портье.

– Ну, официант.

– Ах, piccolo? Он уже ушел, сэр, на ночь.

– Везет ему, – сказал Дики. – Эй, кто это? Мои бедные нервы больше не выдержат никаких фокусов.

Это был метрдотель.

– Сколько будет джентльменов за ужином, трое или четверо? – спросил он с подобострастным поклоном.

Филип с Дики переглянулись, и Дики закурил сигарету.

– Только два джентльмена, – ответил он.

Самоходный гроб [39]