Ночные тени

Однако удовлетворять ее любопытство Олл инклюзив явно не собирался. Фигура в мотоциклетном шлеме уверенно шагнула вперед, сокращая дистанцию, а в правой руке вдруг блеснул сталью появившийся неизвестно откуда нож. Стремясь сохранить неизменным расстояние между собой и вооруженным противником, Вика поспешно отступила, а затем, неловко размахнувшись, запустила обломок тротуарной плитки прямо в зеркальное забрало.

Кидая в цель кусок бетона неправильной формы, промахнуться совсем нетрудно. Особенно когда кидать приходится почти в полной темноте, а навык подобных бросков у тебя начисто отсутствует. Вика поняла это в то самое мгновение, когда выпущенный ею снаряд пронзил воздух в нескольких сантиметрах от мотоциклетного шлема и исчез в никуда, так и не выполнив возложенную на него миссию.

– Все? Или еще что-то есть? – полюбопытствовал человек в шлеме, а затем, не дожидаясь ответа, решительно двинулся вперед.

О том, что бежать спиной вперед совершенно неудобно, Вика знала еще со времен оставшихся в далеком прошлом, но еще не совсем забытых школьных уроков физкультуры. Она помнила эти странные разминочные упражнения: перемещение по залу сначала одним боком вперед, затем другим, кажется, это называлось приставным шагом, затем требовалось полностью развернуться и бежать, пятясь задом. Как утверждал учитель физкультуры, подобные упражнения развивали координацию движений и ориентацию в пространстве. И с тем, и с другим у маленькой Вики было не очень хорошо, поэтому, как правило, падала она первой, чем вызывала бурный восторг у большей части класса. Распрощавшись со школой и учителем физкультуры, Крылова была уверена, что навсегда простилась и с ненавистным бегом задом наперед, однако сейчас, увидев приближающееся к ней лезвие ножа, сделала именно то, чего с маниакальным упорством добивался от нее школьный физрук. Вместо того чтобы развернуться и помчаться к машине на полной скорости, она принялась стремительно перебирать ногами, не меняя положения корпуса и, как зачарованная, уставившись на нож, который, несмотря на все ее отчаянные усилия становился все ближе и ближе.

Оценить закономерность результата этого противоестественного перемещения в пространстве Вика не смогла. Она не могла вообще ни о чем думать в тот момент, когда, в очередной раз зацепившись за что-то ногой, полетела на землю. Мысли испуганной воробьиной стаей рванули врассыпную, не оставив после себя даже жалкого «чик-чирик», на смену им мягкой, кошачьей походкой в сознание прокрался тот, кто всегда любит быть один, поскольку какое бы пространство он не занимал, он всегда занимает его полностью, вытесняя всех прочих обитателей. Ужас. Всепоглощающий. Парализующий. Лишающий способности бежать или сопротивляться. Даже способности кричать.

Все же открыть рот, чтобы позвать на помощь, Вика смогла, но как выяснилось, это было все, на что она оказалась способна. Должно быть, от ужаса её голосовые связки оказались полностью парализованы, так как изо рта вырвался не крик и даже не тихий шепот, а лишь странный звук, не то свист, не то шипение. С таким звуком обычно выходит воздух из проколотой автомобильной шины, подумала вдруг Крылова и поняла, что на самом деле она и есть эта самая шина и что вскоре воздух из нее будет выходить гораздо сильнее, потому что вот-вот на ней появятся новые проколы, причем не воображаемые, а вполне реальные.

Однако человек в мотоциклетном шлеме не спешил перейти в нападение. Остановившись в паре метров от своей жертвы, он на мгновение замер, словно выбирая точку для первого удара, а затем произнес все тем же странным, пугающим голосом:

– Кто ты?

Этот вопрос вернул Вике надежду на спасение. Все же преступник тоже человек. В том смысле, что Homo sapiens. То есть, разумный человек. А значит, должен понимать, что убивать сотрудника правоохранительных органов нельзя. Неправильно. Убивать людей в принципе нельзя, но убивать полицейских и следователей неправильно вдвойне. Потому что это глупо. Потому что отдельно взятый полицейский или отдельно взятый следователь опасен не сам по себе, он опасен как миниатюрная часть гигантской несокрушимой машины, которая совершенно не потеряет свою боеспособность от того, что одна из десятков тысяч ее шестеренок вышла из строя или вовсе отвалилась. Дефект, а иначе, как дефектом, подобное происшествие назвать нельзя, будет незамедлительно устранен, а вот виновник всего произошедшего будет непременно выявлен и сурово наказан. Потому что иначе нельзя. Потому что иначе дефектов может стать слишком много, и тогда любая, даже самая мощная машина может дать сбой.

Вот только как объяснить все это человеку в шлеме? Вика беспомощно шмыгнула носом. И удастся ли вообще хоть что-то объяснить? Ведь если этот стоящий перед ней человек имеет отношение к гибели Гены Распашного, то он уже имеет опыт ломать шестеренки. А где одна, там и все остальные.