Ночные тени

– По четвергам в кинотеатре стартуют новые фильмы, так что этот день ни с чем не перепутаешь. И потом, он шел не в свое время.

– Не в свое время? Что это значит?

Мужчина обреченно закатил глаза. Разговор явно уже начал утомлять его.

– Я же сказал, возвращается обычно он ближе к полуночи. Когда уходит, не знаю, ни разу не видел. А в тот вечер он из подъезда выскочил, еще одиннадцати не было. Где-то без четверти.

– Вы, я так понимаю, в тот вечер тоже пораньше вышли?

– Почему раньше? – мужчина недовольно нахмурился. – Мы с Джеки всегда подолгу гуляем, часа по два. В любую погоду.

– И никогда этот человек в это время из дома не выходил?

– Если бы он вышел, – мужчина прищурился, словно пытаясь вновь увидеть события, со времени которых прошло уже изрядное количество времени, – он выскочил и тут же бегом рванул, только ноги и замелькали.

– Но лицо все же вы его рассмотреть успели?

– Успел. Злое оно было.

– Злое? Вы так уверены?

– Может, не злое. Может, озабоченное.

– Ясно, – Вика задумчиво провела пальцем по краю клавиатуры. – А как этот человек обратно возвращался, вы в тот вечер не видели?

– Нет, – покачал головой мужчина, а затем, после небольшой паузы, добавил. – Подвел он меня тогда.

– Кто? – опешила Крылова. – Барковец?

– Ну при чем тут ваш Барковец? Желудок! Съел я что-то не то. Так что мы и полчаса отгулять не успели, как пришлось домой возвращаться. Потом еще вышли минут на двадцать, и та же канитель. А потом уж и вовсе выходить не стали.

– Жаль, очень жаль, что с вашим желудком именно в тот день так приключилось, – пробормотала Крылова, – протягивая свидетелю распечатанный протокол допроса. – А скажите, пожалуйста, собака у вас мальчик или девочка?

– А вы почему вдруг спрашиваете? – на лице мужчины появилось недоумение. – Это имеет какое-то отношение к обстоятельствам того вечера?

– Нет, что вы, – успокаивающе улыбнулась ему Вика, – просто стало любопытно. Имя такое интересное. Мне кажется, и так, и так может быть.

– Как тут может быть? – к недоумению на лице мужчины добавилось усиливающееся с каждой секундой недовольство. – Это же мужское имя. Без вариантов.

– Да? А мне казалось… – попыталось было объясниться Крылова.

– Джеки, – весомо произнес мужчина. – Джеки Чан. Какие тут могут быть варианты? Выбравшись из-за стола, он неприязненно взглянул на следователя.

– Я могу идти?

– Да, конечно, – растерянно пробормотала Вика, а секундой позже, глядя на уже захлопнувшуюся дверь добавила, – но ведь была еще Джеки Кеннеди. Значит, все же есть варианты.

Расстроенная несостоявшейся дискуссией, Вика вздохнула, после чего обратила внимание на Панина, все это время тихо дремавшего в углу кабинета.

– Ну что, Михаил Григорьевич, – теперь можно не сомневаться. Барковец дал ложные показания. Дома в тот вечер он не сидел. Так что зря вы себе голову пеплом посыпали. Думаю, девочка все нам рассказала именно так, как было на самом деле.

– Не уверен, – Панин с сомнением покачал головой, – хотя, конечно, все может быть.

– Но все равно непонятно, как Барковца привязать к самому убийству, – призналась Вика. – Прямых улик нет, на камерах он тоже нигде не засветился.

– И что? – Михаил Григорьевич пренебрежительно махнул рукой. – Мы ведь это уже обсуждали. Мотив есть, возможность есть, попытка ввести следствие в заблуждение – налицо. Все! Суду больше ничего и не надо. Даже если мы к Барковцу другие убийства привязать не сможем, получит он свою пятнашку и поедет в Коми на лесозаготовки. Я слышал, у них в этом году сосна уродилась.

– Вас не поймешь, Михаил Григорьевич, – возмутилась Крылова, – то вы сомневаетесь в показаниях своего же свидетеля, то готовы подозреваемого прямо сейчас на этап отправлять. Вам не кажется, что в ваших рассуждениях что-то не сходится.

– Все у меня сходится, – буркнул Панин. – Сомневаюсь я как человек. Я бы сказал, человек с жизненным опытом. И вот сейчас весь мой жизненный опыт говорит о том, что девочка нам крупно наврала. А что касается Барковца, ну куда его еще отправлять, раз уж взяли? Не домой же? – Михаил Григорьевич мрачно усмехнулся, – это я уже вам озвучиваю мнение правоохранительной системы, частью которой и вы, и я являемся. А части от целого отделяться нет никакого смысла.

– То есть, по-вашему, система человечной быть не может? – Вика с интересом уставилась на оперативника.

– Естественно, иначе она перестанет быть системой, – Панин виновато развел руками. – Она ведь принимает решения на основе алгоритма. В нашем случае статьи УК, УПК* (* сноска УК – уголовный кодекс, УПК уголовно-процессуальный кодекс) и прочая канитель. Ну а человек алгоритмами мыслить не способен, разве что шахматист, и тот только пока его от доски не оторвали.

– Хорошо, – кивнула Крылова, – с шахматистами мне все ясно. С Барковцом более-менее тоже. А что у вас по Суслову и компании? Что, Бородина в этот раз выловить не удалось?

Прежде чем ответить, Панин взглянул на украшавшие его запястье массивные часы и причмокнул губами.

– Ставьте чайник, Виктория Сергеевна.