Ночные тени (сборник)

Найти подходящего «клиента» нетрудно – в любом отделении милиции. Правда, сейчас уже кое-кого попереводили в больницы и диспансеры – после его статьи. Но, честно говоря, Игорю не хотелось обращаться к милицейскому начальству. Нет, конфликтов он не боялся: его журналистское амплуа возмутителя спокойствия уже не раз их провоцировало. Просто прекрасно представлял: УВД не преминет с радостью прогнать его по всем бюрократическим ухабам – так сказать, в отместку. А время уйдёт. Да и люди там уже запуганные, зажатые. Вот если бы найти вольного, не выловленного бомжа… Да где же?

И тут Игорь вспомнил. Неделю тому он поздно возвращался через парк. Вот так же грустил о его запущенности, вспоминал детство. Проходил по задворкам сцены. И увидал, как из маленького высокого окошка боковой пристройки струится дымок и мерцает отблеск света. Подумал мимоходом: «Ну вот, хоть для бомжей приют, и то польза». И тут же забыл.

Предчувствие удачи, знакомое азартное ощущение, шепнуло ему: «Вряд ли менты об этом месте знали. Проверю, сегодня же!»

Теперь же невысокая фигура испуганно жалась в углу. Лунёв достал карманный фонарик, посветил на себя.

– Смотрите, я не милиционер! И я, если не хотите, не буду светить на вас. Если вы откажитесь, просто уйду, даже лица вашего знать не буду. Но… только мне кажется, моё предложение для вас выгодно. У меня вам будет спокойнее, чем здесь, особенно в эти дни, после облавы. А уйдёте, когда сами захотите. Но я думаю, мы подружимся. Меня зовут Игорь. А вас?

Наступила долгая пауза. Он продолжал светить на себя, ожидал. И вот человек в углу пошевелился, вздохнул глубоко. И тихо, тоненько, словно ребёнок, произнёс:

– Гриня…

Они вышли на крыльцо, и, прежде чем плотно прикрыть дверь, Игорь быстро обвёл фонариком пустую комнату. У стенки лежала грязная дерюга – спальное место, стоял ржавый чайник, сковорода без ручки. Посередине – выжженный в деревянном полу круг и грубое подобие вертела, что ли? «Здесь же и готовил себе, что-то жарил, варил…» – с жалостью подумал Игорь. Его новый знакомый шёл рядом, настороженно втянув голову в плечи. Игорь побаивался, что тот в любой момент рванёт в сторону, убежит. И чтобы не спугнуть, не прикасался к нему, не разглядывал, а только рассказывал весёлую историю о том, как в прошлом году работал уборщиком на ипподромовских конюшнях, вникал исподтишка в тонкости жокейского бизнеса.

Своего молчаливого собеседника Игорь разглядел только у себя дома, на кухне, отпаивая его чаем. И порадовался: классический тип боязливого и безобидного бродяжки. Да и вид ребёнка-переростка: худенький, невысокий, волосы хоть и грязны, но видно, что вьются белокурыми колечками, глаза светлы до прозрачности. Но взгляд не поймаешь – ускользает. Понятно, боится ещё.

Игорь прикинул: хоть и молодо выглядит Гриня, но по возрасту он всё же, скорее, ровесник ему. Похож на деревенского жителя. Должно быть, приехал когда-то в большой город из села – работать, мир посмотреть. Да по наивности попал в какую-то передрягу, растерялся, потерялся, опустился… Впрочем, сам всё расскажет, Игорь надеялся на это. А пока отправил гостя в ванную, мыться. Выдал ему полотенце, мочалку, мыло, шампунь, свои трусы, майку, спортивный костюм и шлёпанцы. Минут сорок в ванной лилась вода. Игорь даже удивился: «Однако у парня есть вкус к водным процедурам! Откуда бы?» И когда Гриня появился на пороге, розовый, с гладко причёсанными волосами, благоухающий лосьоном – «Сам нашёл на полке!» – он уже не показался хозяину дремучей деревенщиной. Взгляд его был всё так же застенчив и ускользающ, но фигура в блестящем «Адидасе» – гибкой и даже грациозной.

«Э-э, нет, – подкорректировал сам себя Игорь. – Он отнюдь не деревенщина. Ну что ж, это даже интереснее…»

– Ложитесь спать, – сказал он гостю, – отдыхайте. А завтра… или в другие дни расскажите мне о себе, что захотите. И если захотите.

В комнате он уже раздвинул кресло, накрыл простынёю, положил подушку. Протянул гостю плед. И когда выходил из комнаты, Гриня в след ему своим детским голоском произнёс:

– Спасибочки вам… Я ведь к семейному дому не привычный. С раннего детства сирота…

Гриня

Гриня не солгал. Он и вправду был сиротою с пяти лет. Его родители сгорели при пожаре. После бабушка много раз рассказывала ему об этом, но Гриня кое-что и сам помнил. Огромный красивый дом у реки, лодку с парусом, беседку в саду, гамак между деревьями… И женщину – босая загорелая нога, свисающая через плетеный край гамака, обнажённое плечо. Грудь, весёлый смех: «Иди сюда, малыш!..»

Отец его, если говорить по-современному, был большим профсоюзным боссом. То есть, заправлял организацией, куда входили профсоюзы всех крупных и мелких предприятий столицы союзной республики, некоторых научных институтов. Считался одним из «отцов» города. Мафия того времени, семидесятых годов. Он был высок, мощен, хотя и слегка грузноват. И не стар, но всё же мать Грини была значительно моложе мужа.

Бабушка часто, сердясь, говорила Грине: