Ночные тени (сборник)

На этот раз Гриня поступит так, как в тюрьме – спрячет тело. Он утопит его здесь, на этом частном пляже, вот у тех валунов, что торчат из воды метрах в тридцати. Там глубоко, вода мутная, тёмная – Гриня уже сплавал, проверил. На веранде он увидел надувной плавательный матрас, и сразу придумал: он положит труп с привязанным грузом на матрас, отбуксует его к валунам и сбросит. Когда-нибудь, через время, мальчишку конечно найдут. Но к тому моменту рыбы и раки так над ним поработают, что никакая экспертиза не разберёт, что кусок тела был вырезан… Да, раки в этих местах знатные: автобус высадил пассажиров на поселковой базарной площади, и Гриня видел на прилавках множество крупных раков. Ясное дело – местные!.. Подозрение, конечно, с самого начала падёт на этого Олега, а уж когда найдут утопленника с грузом – тем более. Пусть выкручивается. Он, Гриня, к тому времени будет далеко. Но не сразу! Некоторое время останется рядом с Игорем, посочувствует, посопереживает. Но милиции высвечиваться не будет. Напомнит журналисту, что доверился ему в ответ на обещание не выдавать. Скажет ещё раз, что ужасно боится из-за убийства на складе, что через милицию на него могут выйти мафиози: у них и в органах есть свои люди. Игорь станет о нём молчать, он человек слова. Тем более, что сам Гриню ни в чём не заподозрит: ведь он останется рядом, поддерживать, помогать. Подбросит, например, Игорю версию о том, что мальчик уехал в Санкт-Петербург, к матери. Да, это можно! Скажет, что во время пикника Серёжа ему жаловался, что скучает о матери. Это покажется всем очень правдоподобно: ведь именно сейчас у отца начинается новая личная жизнь, появилась рядом женщина. У сына – ревность, обида на отца, тяга к матери. Поддался внезапному порыву и уехал! Пока будут проверять, ждать пацана в Питере, Гриня потихоньку и отчалит. Игорю уже будет не до него, милиция о нём знать не будет…

План, казался, безупречным. Завтра, это свершится уже завтра. Привычное возбуждение заставило участиться его дыхание. Руки потянулись к лицу, пальцы свела судорога: они согнулись, скрючились наподобие птичьих когтей. Так происходило с ним всегда – каждый раз, когда момент высшего восторга уже был почти осязаем. Лицо искажалось в экстазе, ему казалось – посторонние глаза увидят, поймут! Он поднимал руки, чтобы спрятать ощерившийся рот и раздувающиеся ноздри, но тело отказывалось повиноваться, начинало корёжиться, словно лезло из суставов, из кожи, принимая иную ипостась. Обычно это случалось перед самым моментом «инкарнации», и Гриня отдавался на волю своему телу, не сдерживая ни движений, ни рвущихся из глубины воплей. Но сейчас это случилось преждевременно. Терпение, ему нужно терпение! Овладев собой, он некоторое время выравнивал биение сердца и дыхание. Потом скользнул меж деревьев к примеченной земляной насыпи с деревянной дверью сбоку. Сразу было видно, что погреб не функционирует: и сам, и подходы к нему заросли травой. Да и дверь, хоть и прочная, но лишь прикрыта, не заперта. Выбив в одной из досок сучок, Гриня глянул в круглое отверстие. Отлично! Теннисный корт, поляна перед домом, веранда, вход – всё, как на ладони! Вот здесь завтра он и посторожит свою добычу.

Негромкий треск подъехавшего мотоцикла заставил его вздрогнуть. Но лишь на миг. Он ожидал этого приезда, хотел немного понаблюдать за ребятами. Они вскоре появились: высокий темноволосый парень в блестящей коже и гибкая фигурка Серёжи в шортах и футболке. Зашли в дом – надолго. Но Гриня был терпелив, дождался: вновь вышли на веранду с бутылочками «Кока-колы», причём парень – Олег, вспомнил Гриня, – уже переоделся тоже в шорты. На поляне, между деревьями, висели два гамака. Серёжа с удовольствием плюхнулся в один, стал раскачиваться. Олег постоял немного рядом, смеясь, что-то рассказывал, потом присел на край, легонько потрепал Серёжу за волосы. Мальчишка, по всему было видно, блаженствовал. Слов их Гриня не слыхал – далековато прятался. Но видел всё в деталях – зрение у него было, как он сам считал, нечеловечески острое. Он видел, каким взглядом парень смотрит на Серёжу, видел, как, слегка потеснив мальчика и приобняв за плечи, лёг с ним рядом, раскачивая гамак… Догадка блеснула мгновенно: да этот Олег – педик! И сразу же: «Вот это повезло!»

У Грини аж пот выступил на лбу. О такой удаче он мог только мечтать. Может, поначалу парень и отмажется: «Ничего не знаю, внезапно куда-то удрал, исчез…» Но когда найдут труп, да ещё рядом с его дачей и пляжем, вот тут-то менты и докопаются до того, что он извращенец. У них все эти голубые на заметке. Вот уж тогда черноволосому красавчику не отвертеться! О Грине кто вообще вспомнит или подумает?