Ночные ведьмы

Со вновь вспыхнувшей надеждой обращаемся к нему. Туркевич Александр Михайлович был партизаном. Без каких-либо наводящих вопросов он охотно выложил нам все, что запечатлелось ему о той короткой встрече с женским авиационным полком. Его особенно поразило, как маленькие двукрылые самолетики, легко коснувшись земли, почти сразу же останавливались и «подъезжали» прямо к домам, становились хвостом к забору.

— Вы хоть и мужскую форму носили, но она очень ловко сидела на вас. Только сапоги великоваты были, — припомнил Александр Михайлович даже такой штрих.

— Но где это было? В каком месте вы с нами встречались?

— Не помню… — разводит руками бывший партизан. — Двадцать лет ведь прошло.

Потом, спохватившись, говорит:

— Вы поезжайте в Кореличи, отыщите там в горпоссовете Железняковича Павла Арсеньевича. Он в войну был комиссаром партизанского отряда. Может быть, подскажет вам.

Пыльная «Волга» опять остановилась у здания Кореличского местного Совета. Постучались в единственную незапертую дверь.

— Пожалуйста, войдите!

Навстречу нам из-за стола поднялся высокий, крепко сложенный человек. На груди целый ряд орденских ленточек. Мужчину еще не хочется назвать пожилым, и в то же время чувствуется по каким-то неуловимым признакам, что 1917 год застал егр не в люльке.

— Вы Железнякович? — почему-то догадываемся мы.

— Он самый, — протягивая руку, отвечает Павел Арсеньевич.

Внимательно выслушав рассказ о поиске Новосад, Железнякович на минуту задумался. Потом не спеша, но убежденно произнес:

— Тут какое-то недоразумение. Либо вы ищете не в том районе, либо село называется иначе.

Мы окончательно пали духом. Да-а… Надоело, видно, удаче ездить с нами. Бросила на произвол судьбы…

Впрочем, можно ли в данном случае говорить о произволе этой не всегда милостивой особы? Ведь если бы мы не потеряли Новосад, то не нашли бы Железняковича. Знакомство же с ним вознаградило нас за потерю.

Павел Арсеньевич Железнякович — коренной житель здешних мест. Примечательно, что своей биографией он будто намеренно обобщил наиболее характерные и лучшие качества белорусского народа. С такими людьми нередко встречаешься на страницах книг, на экранах кино. «Типичный образ», — говорят о них. И все-таки, когда случайно вдруг сталкиваешься с ними в жизни, ощущаешь их рукопожатие, слушаешь их, то почему-то всегда немного удивляешься: «И в самом деле есть такие?»

До 1939 года Железнякович успел отсидеть 13 лет в тюрьмах панской Польши, как «особо опасный политический преступник», осужденный на пожизненное заключение. Революционную теорию начал изучать еще 15-летним подростком с романа Горького «Мать», а потом доучивался в тюрьмах на «Капитале» Маркса, Осенью 1939 года польское правительство, убегая от надвигающейся немецкой фашистской армии, забыло прихватить с собой ключи от Равицкой тюрьмы. Друзья открыли дверь камеры — последней тюремной камеры в жизни Павла Железняковича.

Потом был незабываемый, счастливый день в его жизни — встреча с советскими людьми на Буге, с солдатами Красной Армии. И как чудесный сон, в который трудно поверить, — возвращение в родное село Еремичи на Немане. После неожиданного отдыха в постели для больного (расплата за тюремный холод и голод) Железнякович как одержимый уходит в работу. Западная Беларусь начинала жить по-новому. Крестьяне создавали первые колхозы, распахивали панские земли, строили дома, школы. В начале лета 1941 года секретарю Мирского райисполкома Павлу Арсеньевичу Железняковичу хлопот поприбавилось ожидался хороший урожай, нужно было подготовиться к уборке. Но военная буря уничтожила урожай на корню, а Железняковича отбросила в глубь страны, в Орск, где строились новые корпуса для эвакуированного с запада завода. Хотя Павел Арсеньевич понимал, что он не лишний и в тылу, все же душой рвался туда, где мужчинам дают в руки автомат, а не лопату. Не раз слал просьбы в Москву. В мае 1942 года получил наконец телеграмму: «Явиться в распоряжение ЦК Компартии Белоруссии».

Сначала была учеба. Из спецшколы Железнякович вышел инструктором подрывного дела. А потом тайными партизанскими тропами пришел в свой родной Неманский край. Пропуском ему служил автомат, на котором была выбита цифра «1942». Был вначале рядовым минером, подрывал железные дороги. В партизанский отряд народу прибывало, Железнякович стал учить молодежь.

Движение народных мстителей ширилось и крепло. На юге Налибоцкой пущи, в которой находился штаб соединения, пользовался известностью отряд «дяди Володи». Какой же большой радостью было узнать в «дяде Володе» своего земляка, друга по подпольной юности, с которым вместе сидели в Равицкой тюрьме, — Владимира Зеноновича Царюка! Пути друзей сошлись на партизанских стежках и уж больше не расходились. Когда Советская Армия подошла к Неману, из лесов на соединение с ней вышло 33 тысячи партизан. Среди них был и комиссар партизанского отряда «1-й Комсомольский» Павел Арсеньевич Железнякович.