Ночные ведьмы

Мы ночевали тогда в гостинице на аэродроме. Вечером под окном в молодой зелени деревьев самозабвенно пели соловьи. И казалось, что не военные дороги, а просто какая-то счастливая случайность завела тебя в эту соловьиную рощу. Наш слух, истерзанный за два года какофонией войны, до самого утра услаждали завораживающими трелями знаменитые певцы. Курские соловьи уже забыли о войне и высвистывали своим подругам страстные признания в любви. А мы не могли, не имели права забывать о том, что война продолжается. «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат». Эта песня не была еще в ту пору сложена. Но мы были тогда солдаты.

16 августа

Орловский лес дал нам приют на ночь. Но было холодно и сыровато. Заехали в полной темноте на какую-то полянку. А утром осмотрелись и увидели, что место прелестное. Кругом светлые кудрявые березы и кое-где дубы. В лесу, как призраки, бродят уже грибники.

Задание на сегодняшний день такое: побывать в Сеще, затем через Брянск и Рославль выехать на Минское шоссе у Смоленска. Но до Минска нам сегодня не добраться. Остановимся на ночь у Лешиных родителей — в Озерцах — это прямо на шоссе за Оршей. Оставим там Сашку. А потом двинемся дальше, придерживаясь общего направления Минск — Гродно.

Руфа прикинула расстояние по карте:

— До Озерец около 600 километров. Добежим?

— Без сомнения. Если с машиной ничего не случится, — делает оговорку Леша.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — плюем через левое плечо. Кстати сказать (и по секрету), летчики — народ суеверный. Они не любят, например, число тринадцать, черных кошек, женщин с пустыми ведрами. Перед уходом из дома в полет обязательно присядут на минутку. Выйдя за порог, не возвращаются.

Мне как-то рассказывал знакомый летчик, командир корабля, про один свой «чертов полет», как он называл его. Тринадцатого числа у него по расписанию был рейс. С самого утра зловещая дюжина гвоздем сидела в голове и не давала покоя. А тут еще по пути на аэродром кошка дорогу перебежала. Правда, серая, не черная. У самолета командиру доложили, что на борту двенадцать пассажиров, все уже на местах. И вдруг, видят, спешит к ним человек необычного вида: в черной широкой мантии, с длинными волосами, — «батюшка». Предъявляет билет. Летчик смотрит на пассажира, как на кошмарное привидение. Тринадцатый, да еще поп! «Ну, — думает, — теперь нам труба!» «Батюшка», ничего не подозревая и не замечая искрометного взгляда, прошел на свое место, устроился поудобнее в кресле, перекрестился, и всем своим видом показал, что он готов к полету.

— Когда мы прибудем в Н.? — смиренно осведомился он.

«Черта с два прибудешь в Н. с таким пассажиром», — со злостью подумал командир корабля.

Весь полет он с необычным напряжением держал штурвал и с минуты на минуту ожидал неприятностей. На дальнем подходе к месту посадки радист доложил:

— Н. штормит. Приказано идти на другой аэродром.

— Ну вот, начинается, — со вздохом пробормотал летчик.

Запросили другой аэродром. «Не принимаем, штормим», — получили неутешительный ответ. А до третьего горючки не хватит…

— М-м, да… Ситуация… — командир ожесточенно заскреб в затылке.

Вообще-то подобные ситуации бывали у него не раз, когда по вине погоды самолет не находил места для приземления. Но сегодня виноват был, конечно, тринадцатый пассажир. И летчика неудержимо потянуло взглянуть на него.

«Батюшка» преспокойно спал. «И совесть не мучает, — с неприязнью подумал летчик. — Вот взять бы да высадить немедленно», — мелькнула жестокая мысль. Может, он так и сделал бы, если бы был уверен, что после жертвоприношения самолет благополучно приземлится в пункте Н.

Возвратись в пилотскую кабину, командир корабля услышал от штурмана еще одно неприятное сообщение — отказал локатор. Ну как тут не поверить в приметы?

Однако в судьбу тринадцати пассажиров решили, очевидно, вмешаться силы небесные. Может быть, сам Николай-угодник, тезка командира корабля. Во всяком случае, вскоре из эфира на борт поступила такая радиограмма: «Если у командира корабля первый минимум, то посадку в Н. разрешаем». Командир уже давно был пилотом первого класса, значит, ему можно садиться. Он так и сделал.

«Батюшка» выходил из самолета последним. Весь экипаж молча провожал его косыми взглядами…

— Вот видишь, — закончил рассказ мой знакомый, — если бы не первоклассное пилотское свидетельство, то…

Любопытно, почти всегда рассказчики подобного рода историй кончают свое повествование именно такими словами: «Если бы не… то…»

В половине восьмого, после горячего завтрака, выехали на трассу. День по всем признакам будет неплохим: спокойно светит солнце, на небе кое-где тонкая, как кружева, высокая облачность.