Ночные видения

– Сегодня Хэллоуин, – сказала Мэри мистеру Эвансу, садовнику. Он набивал старую одежду сеном, продевал в рукава палки и расставлял получившиеся пугала на шестах в саду, словно бдительных часовых. Мистер Эванс улыбнулся, не совсем снисходительно, как повариха, дал Мэри палочку с привязанной к ней веревочкой и выставил ее из сада.

– Сегодня Хэллоуин, – сказала Мэри мистеру Блейку, кучеру. Он смазывал салом петли на главных воротах, чтобы они скрипели «са-а-а-ч», а не «co-оу», когда придут ряженые. Мистер Блейк холодно улыбнулся и дал Мэри старую подкову, тяжелую и рыжую от ржавчины, похожей на запекшуюся кровь, и подтолкнул ее от ворот к дому.

– Сегодня Хэллоуин, – сказала Мэри сама себе. Карамель и ржавчина испачкали ей пальцы, палочку она вдела в свои собранные в хвост волосы, и она высоко торчала и покачивалась на осеннем ветру. Над домом восторженно каркали вороны, колебалась занавеска, оттягиваемая и отпускаемая невидимой рукой. Довольная собой и окружающим миром Мэри сунула подкову в карман и побежала к дому.

Вырасти в тени дома Холстона – значит вырасти в понимании, почему вообще верят в призраков.

Вера в призраков у вас может быть, но ее может и не быть, что хорошо, потому что к черту: никто не убедит меня, что некий Каспер ошивается вокруг, чтобы подглядеть, как я обнажаю сиськи под конец школьного дня. Мертвые мертвы. Мертвые ушли навсегда. Но дом Холстона… заставляет вас понять, почему люди могут поверить. Почему они захотят поверить.

Во-первых, это случилось чертовски давно. Так давно, когда в городе не было ни единого дома. Дом Холстона выстроили, когда тут было не что иное, как пастбище, вечнозеленые леса да коневодческие фермы для богатых. Холстоны по меркам старого времени были богачами, а послушать людей, которые знали их еще при жизни, так и по современным меркам у них были большие деньги. Такие деньги, что владеющий ими человек мог посмотреть на красивое поле и сказать:

– Тут я построю охренительный дом безо всякой причины, просто потому что мне так хочется.

И не следует судить их слишком строго, этих мертвых богачей старых времен. Наш город существует лишь потому, что они здесь строились – если само его название вам говорит недостаточно. Холстон, штат Орегон: «Приятное место для жизни». И это верно. Тут хорошо. Никаких преступлений, наркотиков, ничего, кроме подростковых шалостей, которые прекращаются с окончанием хулиганами средней школы. Тут так хорошо, что меня иногда тошнит, как будто эта приятность не оставляет места больше ни для чего. Думаю, старик Холстон, избравший вышеприведенный девиз, получил то, чего желал. Только у всех остальных выбора не оставалось.

Когда богатый человек решает, что ему надо построить дом, он также решает, что ему надо покупать пищу, одежду, развлекаться и так далее, все это делает дом родным. Люди вслед за богачом селятся здесь один за другим, и потом эти люди строят магазины, чтобы продавать в них свое дерьмо, и строят дома, чтобы содержать в них свое дерьмо, и, наконец, оглядываются и говорят:

– Да, блин, похоже, я теперь здесь живу. – И Холстоны маячили надо всем этим в своем смешном кошмарном доме с его черной железной решеткой, как будто для гриля, и красными фасадами из красного кирпича, и когда они стали умирать, все типа пожимали плечами и считали, что они сами на себя это навлекли строительством дома, который будто взят из готического романа.

Последний член семьи Холстона умер задолго до моего рождения, но я их все равно знаю. Их все знают. Невозможно вырасти здесь и не знать их, потому что смерть не могла заставить их уйти. Понимаете, они умирали слишком быстро от своего рода болезни, которая сначала унесла младшую дочку, а затем и всех остальных. Они не меняли своих завещаний, не аннулировали документов, гарантировавших, что в тяжелые времена никакой член этой семьи не сможет лишить остальных их драгоценного родительского гнезда.

Никто не может его купить. Никто не может его продать. Никто не может снести. Когда он сам разрушится – а это рано или поздно произойдет, ведь все когда-нибудь рушится, – мы сможем расчистить землю и отдать ее под городскую застройку, но пока ежегодные осмотры дома ничего такого не обнаружили, даже проседания почвы под фундаментом из-за действия грунтовых вод. Дом в идеальном состоянии, особенно если принять во внимание, что он стоит пустой и никто за ним не ухаживает уж семьдесят лет. Олени поедают траву, и она так коротка, что кажется подстриженной. Дожди моют окна, ветер выдувает мусор из желобов.

Этого достаточно, чтобы вы поняли, почему люди верят в призраков. Которые предположительно в доме имеются: Мэри Холстон, младшая девочка, та самая, которая заболела первой. Говорят, она по-прежнему в одиночку ходит по коридорам, ищет кого-нибудь, кто бы с нею поиграл. Вечно.