Ночные волки

Он быстро пересек расстояние от подъезда до машины и проворно юркнул в салон на заднее сиденье, рядом с Олегом. Машина тут же тронулась с места, лихо развернулась и взяла курс на центр города.

Степанов не решался первым начинать разговор, и Вержбицкий почему-то молчал. Через какое-то время Степанов стал проявлять признаки беспокойства. Олег это заметил.

Он нажал на кнопку, и в салоне поднялось разделительное стекло, которое позволяло разговаривать, не боясь того, что водитель услышит разговор.

– Итак, – начал наконец Олег. – Вы, конечно, понимаете, что не в моих правилах заезжать за кем бы то ни было, чтобы подбросить человека до нужного места?

Степанов судорожно вздохнул.

– Да, конечно, – быстро проговорил он. – Конечно, я понимаю.

Олег продолжил:

– И раз я сейчас пошел на это, значит, дело вам предстоит чрезвычайной важности.

– Понимаю.

– Тогда обговорим кое-какие детали, – сказал Олег. – Дело настолько мной засекречено, что я стараюсь принять все меры, чтобы предотвратить его разглашение. Со мной даже нет телохранителей.

– Я вижу.

– Водитель за стеклом ничего не слышит. Итак, только я и вы будем знать о сути операции, которую вам предстоит выполнить.

Степанов промолчал. Ему это не нравилось. Слишком велика вероятность того, что сразу после выполнения своего дела следующим ликвидируют его, Степанова. Один человек всегда лучше, чем двое, если речь идет о важных секретах.

Олег знал, о чем он думает.

– Хочу дать вам кое-какие гарантии, – сказал он. – Здесь, – он передал ему пакет, перевязанный резинкой, – ваши новые документы и пятьдесят тысяч долларов. Плачу я вперед, как видите, и сразу всю сумму. Конечно, так никто не делает, но, во-первых, я хочу, чтобы дело это было сделано быстро и чисто, а во-вторых, поскольку, кроме вас, это никто не сделает, хочу дать вам те гарантии, которые вы заслуживаете.

Степанов прикрыл глаза тяжелыми веками и откинулся на спинку сиденья. Его утомили длинные рассуждения Вержбицкого. Он привык к простому, конкретному разговору, когда заказчик внятно, толково и, главное, немногословно излагает ему суть задания. А он выполняет. Остальное – лирика.

Судя по тому, какие поклоны отвешивает ему этот безусловно могущественный человек, дело он задумал гнусное. К тому же явно собирается убрать и его, Степанова, все эти пакеты и заверительные слова обмануть его не могут. Он повидал достаточно на своем веку, чтобы верить таким, как этот… Ладно, послушаем дальше, что он там скажет. А пока можно и дальше прикидываться Ваней. Чем проще с этими господами, тем лучше.

Вержбицкий тем временем продолжал:

– Что вы знаете о фирме «Нью-Мос»?

Степанов открыл глаза:

– Гостиница «Россия». Правильно?

Олег кивнул:

– Правильно. Что вы еще знаете?

Внезапно все это Степанову надоело. Он знал себе цену, считал себя специалистом высокого класса. И вдруг глянул на Вержбицкого таким взглядом, от которого тому вмиг стало, мягко говоря, неуютно.

Степанов сказал неожиданно хорошо поставленным голосом:

– Вот что, господин хороший. Вы мне экзамены тут не устраивайте. Если хотите, чтобы все было тип-топ, говорите, что от меня требуется.

Степанов понимал, что случай, за который он взялся, – особый и валять ваньку, притворяться, так сказать, шлангом смысла не имеет. Ему стало совершенно ясно, что этого Вержбицкого он видит в первый и последний раз в жизни. Если он, то есть этот заказчик, действительно ничего не предпримет против него после того, как он, Степанов, сделает свое дело, он уже никогда впредь не будет иметь с ним дел. От греха подальше. Но скорее всего, этот тип даст задание своим людям его ликвидировать.

Понятно, что люди эти уступают ему в квалификации, но если они его обложат со всех сторон, ему придется туго. И тогда он не поручится, что все обойдется благополучно. Он и в лучших ситуациях никогда за это не ручался.

Итак, он будет говорить с этим «авторитетом» так, как считает нужным.

– Я знаю, – говорил Степанов, – что то, что вы считаете доказательством вашего расположения ко мне, то есть вот этот пакет, – простая фикция. Я вам не верю, но по всему видно, что мне придется выполнить то, что вы от меня хотите. Другого выхода нет. Скажу честно – к сожалению. Моему, естественно. Если я откажусь, вы найдете способ убрать меня. Если я сделаю все, что от меня нужно, есть небольшая надежда, что вы оставите меня в покое.

– Гораздо большая, чем вам кажется, – заметил Олег. – Я не собираюсь открывать на вас охоту.

Степанов промолчал. Что говорить? Он и так сказал слишком много. Серьезные люди молчат и уж во всяком случае не говорят того, что он наговорил этому хлыщу. Да. Язык мой – враг мой.

Плевать.

Наплевать и растереть! И на тех, и на этих, и на всех остальных.

Надоело. Боже, как все надоело. Почему он не вкатил себе дозу перед тем, как выйти из дома? Все надоело. И эти перепады в настроении, кстати, тоже. Черт с тобой, молодой человек. Говори дальше.

– Что вы знаете о Портнове? – спросил его Вержбицкий. – Это президент «Нью-Мос».

– Знаю, – сказал Степанов. – Адвокат.

– Он – адвокат? – удивленно посмотрел на него Вержбицкий. – Я не знал об этом.