Ноев ковчег доктора Толмачёвой

Редкая девушка устоит, чтобы не взглянуть хоть одним глазком на вещь, про которую говорят: «Это очень вам подойдет». Таня и не выдержала. Она повернулась и посмотрела на манекен со светлыми волосами. Он был одет в белое пальто классического дорогого стиля, украшенное широким черным пушистым воротником. Пальто было прекрасным, но Таня уже давно запала на другую вещь. Если бы у нее были лишние деньги, она купила бы себе модную курточку, сшитую как бы из кусочков шкур. И на соседний манекен была надета как раз такая курточка. Таня зажмурилась так, что чуть не выступили слезы. Все-таки раньше она никогда не выступала в роли продажной девки.

И Филипп Иванович понял ее чувства. Он наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Я куплю все, что ты хочешь, вовсе не за то, что мы вместе спали.

Тогда Таня открыла глаза и чуть слышно прошептала:

– Я хочу вон ту куртку.

Филипп спокойно посмотрел на продавщицу:

– Принесите девушке то, что она хочет.

Француженка мягкими взмахами рук пригласила Таню в просторную примерочную. Ее помощница уже тащила курточки и жакеты всех фасонов, мехов и расцветок. Из примерочной Таня вышла еще более похорошевшая в очень модной короткой куртке, искусно сделанной из шкурок непонятного животного.

– Этот жакет – новинка сезона, – пояснила хозяйка магазина Таниному спутнику. Ее старую курточку она бережно повесила на плечики, будто это была невесть какая ценность.

– Ну что ж, – согласился мужчина, доставая золотую банковскую карточку. – Новинка так новинка.

Продавщица была наготове, чтобы нести новую вещь к кассе.

– Я хочу ее сразу надеть, – сказала Таня по-детски.

Филипп Иванович усмехнулся.

– Надевай!

– Конечно, мадемуазель! – продавщица ласково улыбнулась Тане и срезала этикетку. Филипп Иванович в это время говорил о чем-то с хозяйкой. Таня прислушалась и с удивлением обнаружила, что Одинцов вполне сносно объясняется по-английски.

– Причешись, ты немного растрепалась, – сказал он, хотя Танины волосы были в порядке. Таня отошла к зеркалу и послушно достала расческу. В зеркало она видела, как Филипп Иванович что-то показывает хозяйке на манекене. Потом продавщица принесла белое пальто с черным воротником, только меньшего размера. Филипп Иванович попросил примерить пальто маленькую француженку.

«Значит, дочери он все-таки решил купить пальто», – подумала Таня и вдруг засомневалась, правильный ли она сделала выбор. Но при небольшом росте продавщицы пальто не смотрелось. Таня улыбнулась себе в зеркало. Наверное, и на дочке Филиппа Ивановича оно тоже будет, как на корове седло. Она отправилась в туалет, а когда вышла, то обнаружила, что Филипп Иванович уже ждет ее с двумя объемистыми пакетами.

– А что во втором пакете? – спросила она.

– Твоя старая куртка.

– Ну да. Давайте я сама понесу.

– Не стоит. Я попрошу, чтобы их доставили в отель. Мы ведь сейчас идем обедать.

– Хорошо.

Таня послушно вышла на улицу и впервые за много лет вдруг почувствовала себя спокойно, как раньше – рядом с папой. И еще ей показалось (впрочем, наверное, только показалось), что пакет с ее курткой, которую Филипп тоже отправил в отель, был все-таки каким-то слишком большим.

Когда на следующее утро она в своем новом меховом жакете с очаровательным выступом-хвостиком сзади, которого она второпях даже не заметила накануне, вошла в лабораторию и мадам Гийяр спросила, как дела там, в Москве, Таня даже вначале не поняла, о чем ее спрашивают.

– Ваши родные, я надеюсь, не пострадали? – мадам Гийяр смотрела на Таню, строго поблескивая очками.

– Нет, нет, спасибо. Все в порядке.

Таня огляделась. Мадам Гийяр уже отвернулась к своему компьютеру, Али улыбнулся Тане белоснежной улыбкой, Камилла сморкалась. Как все эти люди теперь ей безразличны!

Она повесила на плечики новый жакет и села на свое место.

– Я тебя вчера искала целый день, – сказала ей в спину Янушка.

– Поговорим в перерыв, – коротко сказала Таня, а когда обернулась, встретила недоумевающий взгляд подруги.

12

В день очередной зарплаты Владислав Федорович Дорн в недоумении отошел от больничного банкомата. Деньги ему перечислили. Он пересчитал их дважды и сунул в карман. «Надо что-то делать, – сказал он себе. – Так больше продолжаться не может. Мало того, что зарплату не прибавляют, так в этом месяце ее еще и урезали!» Он поднялся в ординаторскую, где сидел Аркадий Петрович Барашков, пил чай и ел бублик. Обычно Дорн терпеть не мог находиться в одной комнате с Барашковым, но сегодня заговорил первым:

– По-вашему, это зарплата? – Дорн кинул на свой стол деньги.

– Кому и кобыла невеста, – флегматично ответил Барашков и прихлебнул чай, не обращая больше никакого внимания на Дорна.

– И вовсе не остроумно.