Ноев ковчег писателей. Эвакуация 1941–1945. Чистополь. Елабуга. Ташкент. Алма-Ата

Видимо, в августе 1941 года между ними произошла жестокая ссора. Причины ее неизвестны, но в архиве Луговского сохранилась записка без даты, но очень красноречивая.

Володя, я очень твердо говорю тебе, что мы расстаемся. Я много раз говорила это тебе, но поверь, что сейчас это – последний. Я не смогу быть с тобой. После вчерашнего. Так как разговор будет мучителен и бесцелен для обоих – я попросила Сашу, нашего с тобой друга, переговорить с тобой и передать это письмо. Может быть, когда все уляжется, мы и сможем увидеться, но сейчас не надо ни приходить, ни звонить. Пойми это. Лена[145].

Татьяна Александровна вспоминала об этой истории, может быть, чересчур пристрастно, она вряд ли знала причину их ссоры: “А потом Елена Сергеевна с Володей поссорились, и она, назло ему, закрутила роман с Фадеевым”[146].

Примирение произошло накануне Нового года, Луговской на писал ей не очень благозвучные, но искренние стихи. Они хра нятся в архиве Е. С. Булгаковой в рукописном отделе РГБ.

Новогодние стихи ЕСБ <Елене Сергеевне Булгаковой>

Опять пришла пора
Рубить, пытать и жечь
Опять под топоры легко народам лечь
И все же я сижу,
юродивый, в бою,
И как снегирь гляжу
на родину свою.

Я женщину любил.

Она была горда
Над ней, как светлячок
Чуть теплилась звезда
Не важно, как мила
Она в те дни была —

Она была тепла

Как серая зола
И я остался сир
Как снеговой снегирь
Я с елки видел все, —
А с чем, скажите вы,
Я видел хуже Вас,
болельщики Москвы.
Довольно! Все пройдет
в очередной черед
Но человечество живет
не первый год
Не важно как гремит
громада батарей: —

Я вижу лишь людей

И творчество людей.
Не важно: все придет
К заветному концу,
Доверенные вновь железу и свинцу.
История пройдет
Как смена сил и рас
И, к счастью,
Не найдет среди живущих нас.
И все же
в этот час,
Когда встречаю год
И синий Орион
Летит на небосвод
Я вспоминаю ту,
Кто жизнь унес мою
Как маленький снаряд,
что всех страшней в бою.

В. Л. 30.12.1941. 5 часов[147].

Сказка о сне

Елене Сергеевне посвящены несколько поэм книги “Середина века”, написанных в Ташкенте. Это апокалипсическая “Сказка о сне” (первоначально она называлась “Гибель вселенной”); “Крещенский вечерок”, действие которого происходило на знаменитой лестнице на балахану, потом неоднократно оживающей в стихах Ахматовой; “Первая свеча”, где описана история трагического отъезда из Москвы в эвакуацию. Почти все поэмы ташкентского периода были перепечатаны рукой Елены Сергеевны на машинке. Ее сыновья с нежностью, по-дружески относились к Луговскому, а Женя Шиловский писал ему с фронта очень теплые письма.

В поэме Луговского “Сказка о сне”, написанной под трагическим впечатлением начала войны, мистически преображена картина свидания поэта с некоей возлюбленной с чертами Е. С. Булгаковой.

Это последняя встреча влюбленных перед гибелью мира, перед катастрофой вселенского масштаба. Стрелки часов навсегда замерли на четырех часах – времени начала войны. Окна затемнены, звучит вой сирен воздушной тревоги. Все покидают дом. Остаются двое. В каждом из них продолжает жить погибающая вселенная.

В этой поэме была одна странная деталь. Влюбленные находились под пристальным взглядом кота в манжетах. Он ходит за ними из комнаты в комнату, все понимает, все оценивает… “Я оглянулся. Снизу шел, мурлыча, / Спокойный кот в сверкающих манжетах”. Они прощаются. Кот, “ощерясь, глядит в окно”. Несомненно, это был не просто кот, образ перекликается и со знаменитым Бегемотом, а возможно, и самим Булгаковым.