Нога как точка опоры (2012)

Неожиданно я вспомнил о вопросах, обращенных Богом к Иову: «Где был ты, когда Я полагал основания земли?.. Кто положил меру ей?..»[24]И я с благоговением подумал: я там был, я видел это. Структуры, трепещущие структуры заставили меня подумать о Планке и Эйнштейне и о том, как квантовость и относи­тельность могут иметь одно происхождение. Я чувствовал, что ощущаю себя в собственном «допланковском времени» — том невообра­зимом времени, о котором говорят космологи, тех первых секундах после Большого взрыва, когда пространство еще нестабильно, колеблется, квантировано, — времени приго­товления, предшествующем началу настоящего времени.

Я стоял неподвижно, остановленный, прикованный к месту, отчасти из-за головокру­жения, делавшего движение невозможным, отчасти потому, что меня удерживали эти размышления. Мою душу пронзил восторг перед чудом. «Это самое замечательное, что только со мной случалось, — подумал я. — Никогда нельзя забывать этот чудесный момент. И я не должен скрывать это от других». Сразу же следом за этой мыслью мне пришли на ум другие слова из книги Иова: «О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны они были в книге...»[25]В этот момент я понял, что должен описать свои переживания.

Никогда еще не испытывал я такой быстро­ты мышления; никогда еще не знал такой бы­строты восприятия. Все, что требует столь до­лгого пересказа: размышления об ощущении, зародившемся в ноге, о высших неиспользуе­мых системах координации, о том, как они, сна­чала неуправляемые и хаотичные, калибруются и корректируются методом проб и ошибок, различные захлестнувшие мой разум ощущения, перцептивные[26]гипотезы и расчеты — сменяли друг друга с невообразимой скоростью.

Должно быть, славным физиотерапевтам было интересно понаблюдать за мной: они ви­дели явно неустойчивого, качающегося, сби­того с толку человека с выражением ужаса на лице, постепенно восстанавливающего равно­весие, сначала взволнованного и испуганного, затем зачарованного и полного решимости и, наконец, радостного и умиротворенного.

— Ну что ж, доктор Сакс! — сказал один из них. — А теперь как насчет того, чтобы сделать первый шаг?

Первый шаг! Пытаясь устоять, обрести контроль, я думал только о том, чтобы удер­жаться от падения, выжить — где уж там двигаться! А теперь, подумал я, можно попро­бовать и шагнуть. К тому же меня торопили, даже мягко подталкивали физиотерапевты, которые твердо знали: нужно поторапливаться, нужно действовать, нужно сделать первый шаг. Они обладали бесценным знанием, которое разум может и утратить, — нет никакой замены действию, «деяние — в его начале»: нет никакого способа что-то сделать, кроме как сделать это.

Мой первый шаг! Легче сказать, чем сделать...

— Ну, доктор Сакс, чего вы ждете?

— Я не могу двинуться, — ответил я. — Я не могу придумать, как это сделать. Я и понятия не имею, как делается первый шаг.

— Почему? — последовал вопрос. — Вы вчера были в состоянии согнуть ногу в тазо­бедренном суставе. Вы еще так взволновались по этому поводу — а теперь не можете сделать шага!

— Одно дело — согнуть ногу, — ответил я,

— но совсем другое — сделать первый шаг.

Врач бросила на меня долгий взгляд и, поняв бесполезность слов, молча передвинула мою левую ногу своей ногой, переместив мою ногу в новую позицию, так что я сделал, или был вынужден сделать, что-то вроде шага. Как только это было сделано, я понял, как нужно действовать. Мне этого нельзя было объяснить, но можно было показать, и врач показала мне, на что похоже такое движение — сначала невольное; так тикообразное сгибание нака­нуне показало мне, на что похоже движение бедра. После того как это было мне показано, я смог воспользоваться собственной волей, смог активно действовать сам. Как только был сделан первый шаг, пусть и искусственный, а не авто­матический, я понял, как его делать — как можно согнуть ногу в тазобедренном суставе, чтобы нога передвинулась вперед на разумное расстояние.

В отношении определения того, что такое «разумное расстояние» и «разумное направ­ление», я оказался в полной зависимости от внешних визуальных ориентиров — от меток на полу или результатов триангуляции распо­ложения мебели и стен. Я должен был заранее полностью разработать шаг, а потом передви­нуть ногу — осторожно, эмпирически опреде­ляя, когда она достигнет точки, которую я рассчитал как надежный пункт назначения.

Почему «шел» я таким нелепым образом? Потому что, как обнаружилось, выбора у меня не было. Если я не смотрел вниз и позволял ноге двигаться самостоятельно, она могла переместиться на четыре дюйма или на четыре фута, а то и не в том направлении — например, вбок или, чаще, под случайным углом. Действительно, несколько раз, прежде чем я осознал, что должен программировать ее движения заранее и постоянно следить за ними, нога «терялась», что едва не приводило к падению: левая нога каким-то образом отставала или путалась с моей нормальной правой ногой.