Нога [киносценарий]

— Я ставлю ее на стул у кровати, чтобы сразу дотягиваться. А он споткнулся, и я проснулся. А то бы прирезал, как свинью. Я же оборонялся.

— Не волнуйся.

— Я не волнуюсь. — Мартын осекся и почувствовал, что может поймать у следователя то самое, брезгливое выражение, каким смотрела высокая девушка, и это почему-то успокоило его.

Следователь достал бумаги, ручку, пачку фотографий.

— Ну что. Дело будет продолжено, но с тобой мы прощаемся. Остались формальности. Кого из этих женщин ты знаешь? — Перед Мартыном легли фотографии, на одной из них была Камилла.

Он ткнул в ее фотографию. Следователь кивнул, писал.

— Имя, где познакомились, когда.

— Камилла. Еще до присяги. Фамилию не знаю. Следователь писал: он знал наперед и писал вперед.

— Больше не встречались, — не спрашивал — диктовал сам себе.

— Откуда? Нас после присяги через сутки уже…

— И напавший на вас вам не известен.

— Я его видел один раз, тогда. Обычно дома был ее отец, один раз — брат. Но сам бы я его не вспомнил.

— Значит, что. Ваше присутствие в госпитале в день смерти девушки подтвердили более двадцати человек. Алиби есть. — И вдруг замолчал, как будто ждал.

— А как? — сказал Мартын. — Я что, на протезе… на минуточку смотался, убил и приехал?

— Конечно, — улыбнулся следователь. — Конечно нет. И у напавшего на вас тоже нет доказательств, хотя он считает, что есть. Но юридической силы они не имеют. Хотя понять его можно: сестра умерла, через неделю — отец.

— Отец?

— Отец Камиллы, через неделю после похорон. Но брат ее категорически утверждает, что в течение нескольких вечеров слышал мужской смех возле дома.

— Нельзя же резать незнакомого человека за то, что кто-то где-то смеялся. Он с ума сошел.

— Да, может быть. Кстати, похоже. Он утверждает также, что, когда Камилла начала уходить по вечерам, он выследил ее и ее мужчину. И категорически утверждает, что это был ты.

— Пусть проверит числа. — Мартын пожал плечами.

— Потом они стали запирать ее на ночь, — продолжал следователь, — но однажды она все-таки выбралась из дома и вернулась только через день… Не вернулась — ее нашли утром без памяти. Кто-то над ней издевался, и издевался, судя по «почерку», профессионально. Вечером она умерла. И тогда ее брат нашел в ее вещах вот это. — Он выложил перед Мартыном еще одну фотографию. Тот взял ее — и сразу повернул обратной стороной. Следователь внимательно смотрел на него.

— Насчет дарственной надписи — не красней. В армии пошлятина — дело известное. И этот почерк твой, экспертиза установила. Но оснований для обвинений это не дает. Естественно. Хотя брат девушки решил, что дает, и взялся за розыск. И ведь искал почти полгода, упорно! Нашел, опознал. В принципе, его можно понять: сначала сестра, потом отец. Потом — восток, это тоже что-то… Распишись.

Мартын расписался.

— Теперь что?

— Все. Можно идти.

Мартын неловко, грузно вставал, следователь опять не помог.

— А как у нее фамилия? — кивнул Мартын на фотографию Камиллы.

— Зачем тебе?

— А я-то что? — почти крикнул Мартын.

— Ну, — следователь удивился. — Спокойно, — встал, чтобы проводить. — Все нормально. Иди и лечись.

— А я в Архангельск собирался, — сказал Мартын. — Парень один из госпиталя женится.

— А вы переписываетесь, поддерживаете отношения? — Следователь отвернулся, чтобы высморкаться, и Мартын успел схватить со стола фотографию, которую видел последней.

— Конечно, — сказал Мартын. — Я сам, может быть, женюсь. Еще не решил. На сотруднице.

— А, прости, который протез? — спросил следователь.

— Вот.

— Да? Я бы не догадался. А из чего?

— Дюралевый.

— Да, у нас протезы чудовищные. Хотя я бы не догадался.

Он вывел Мартына на улицу и уже совсем искренно удивился, когда увидел, что Мартын приехал на мотоцикле с коляской:

— Это ты на мотоцикле катаешь?

— Да. — Мартын сложил костыли в коляску.

— Ты смотри! Действительно, молодец.

— Обживаемся.

— И в Архангельск на мотоцикле?

— Нет. Слабо. — Мартын завел мотоцикл и уехал.

— А то давай, — с опозданием пошутил следователь.

Мартын доехал до перекрестка, остановился перед красным светом, посмотрел по сторонам. Увидел двух девушек на тротуаре, рядом с собой. Взревел газом на месте, напугал девушек и ухмыльнулся их испугу.

11. Решение

Он сидел дома и смотрел фотографию.

На него смотрело его собственное лицо. Выражение лица было не его: жестокое, наглое. Внизу четким и неуклюжим почерком была написана похабщина. Стояла дата.

И все-таки это было его лицо, и он сидел и не мог оторвать от него глаз.

— Рыжий, салага, я же просил тебя как человека!.. Я же велел тебе убить!.. Я же просил. А ты знал!

— Знал. А что толку… Мертвый не может убить живого, правильно? Кого убивать-то: его, тебя? Правильно? Ты меня с ума свел, старик. — Рыжий сидел рядом, совершенно сумасшедший и добрый. — Ты не прав, старик. Ты, старик, меня убил, козел. Тьфу! Специально! — И погрозил пальцем, и опять посмеялся.

12. Дорога

В пропускном зале аэровокзала проверяющая аппаратура сработала, милиционер подскочил к Мартыну, но он уже знал, что так будет, поэтому сошел со ступеньки, задрал штанину и показал протез: