Ноги в поле, голова на воле

— Очень просто, — отвечает он. — Я вот что придумал: сначала я побегу по снегу босым и понесу тебя на закорках, а когда ноги у меня совсем окоченеют, ты спешишься и понесешь меня на закорках, пока не замерзнешь. Так попеременке друг на друге верхом мы и доберемся до прялок. Ну как, здорово я придумал?

— А как же быть с твоими штанами? Ведь дед их тоже спрятал!

— Надену цыганские шаровары. Вон они в кухне на гвозде висят.

Когда все в доме заснули, мы потихоньку прокрались во двор. Взгромоздился я Икану на спину, и он припустился трусцой, как рысак. Все шло отлично, пока его не угораздило споткнуться об пригнутую снегом к земле ветку. Вжик! — и я врезался головой в какие-то снежные дебри, с перепугу обеими руками ухватился за сук и так на нем и повис. Икан сгоряча промчался еще несколько шагов и воткнулся в сугроб. Полежал, поднялся и стал меня звать:

— Эй, ты? Где ты там спешился?

— Вот он я, вишу на ореховом суке, чтоб тебе пусто было!

— А что ты там позабыл, ведь орехов-то уже нет?

— Да вот зацепился и никак не отцеплюсь.

Наконец я все-таки спрыгнул, оба мы кое-как отряхнулись. Икан меня оседлал, и я поскакал узкой стежкой к повороту. На повороте ветер наметал глубокий снежный сугроб, и я с разбегу так прямиком в него и угодил, а несчастный Илька, кубарем перелетев через меня, зарылся в сугроб с головой, точно в воду нырнул.

Я принялся руками разгребать пушистый снег и рванул Икана на себя.

— Илька, ты живой?

— Чуточку еще живой. Подставляй быстрее спину, я на тебя верхом вскочу.

И снова пускаемся мы узкой стежкой, падаем и кувыркаемся в снегу, пока наконец не добираемся до того дома, где собирались пряхи. А тут в довершение ко всему на нас набрасывается недремлющий дворовый Шарик, и мы, спасаясь от него, вваливаемся в веселое общество.

— Принимайте скакуна и наездника!

От неожиданности и смеха пряхи чуть на пол со скамей не попадали. Поскорее освобождают нам место у печки и поят горячим молоком, чтобы мы хорошенько прогрелись.

— Вот это так настоящие пряхи! — гремит из угла голос Джурача Карабардаковича. — Я в детстве был точно таким же. Как-то раз выкрал отцовского коня и удрал на нем ни мало ни много, как в другое село на посиделки.

Мы с Иканом значительно переглядываемся. И как это нам в голову не пришло вывести потихоньку наших коней?! Вместо того чтобы от нечего делать переминаться в стойле с ноги на ногу, они бы мигом нас домчали на посиделки.

Возвращаемся мы так же, как и пришли: за неимением коней друг на друге верхом, вприпрыжку трусим по тропе, скользим, зарываемся в снег.

Какие же это были восхитительные годы! Сколько воды утекло с той поры, а я все твержу про себя, когда с первыми холодами начинаю хлюпать носом:

— Чихай, чихай, гуляка незадачливый! Раньше небось так ты по снегу босым на посиделки из дому сбегал, и ничего с тобой не было, а теперь, видите ли, уже и простудиться успел! Прошли твои времена, прошли те бессмертные дни и никогда не повторятся больше! Никогда, старый плут, птица ночная!

27

Какое же это было прекрасное утро, когда выпадал первый снег! С какой радостью неслись мы в то утро в школу!

Прежде всего со стороны рашетовского дома в чистом морозном воздухе разносился звонкий клич:

— Ату, вон она, держи ее, бешеную!

— Держи, не отпускай, кумовья, — бодро подхватывал Икета этот клич, выносясь со двора и взмывая тучу снежной пыли.

— Сюда давай, кум Икета! — вопили Рашеты. — У нас снег выпал!

— И у нас тоже! Ого-го, держи ее за хвост, покуда я не подоспею! — отвечал Илька, словно гнался за самим дьяволом.

Мы сливались с ватагой братьев Рашет у самого начала обширной рощи, известной тем, что зимой по ней пробирались лисицы и даже волки при переходе из одного лесного клина в другой. Здесь пролегал их путь.

— А ну-ка, парни, давайте посмотрим, кто проходил ночью через эту рощу! — предлагал нам старший Рашета, Давид.

— Но как мы это узнаем? — недоверчиво спрашивал Икан.

— А мы по следам будем читать, — объяснял Давид. — Посмотрим-ка, кто это тут так сильно наследил. Ага, это два зайца пробежали, побольше и поменьше.

— А вот и еще один заяц! — говорил Икан, показывая на какой-то след.

— А вот и нет! — возражал Давид. — Это собачий след, вернее всего, тут старостина сучка прошла.

— А это что? — показывал я ему на стежку мелких следов.

— Э, тут лиса пробежала.

— Смотри-ка, смотри, а тут вот прошло по крайней мере пять лисиц! — кричал Иката, подводя нас к одному следу, ведшему от крайнего дома прямо к дороге.

— Нет, это старостины овцы ходили на водопой, — объяснял Давид.

— Этот староста весь снег своими следами испещрил! — заметил Икан.

Обнаружив в глубине рощи ясный отпечаток чьих-то следов, Икан сказал:

— Посмотрите, какой огромный пес тут прошел.

Давид осмотрел внимательно след и сказал:

— Действительно на собачий похож, но это, дорогой мой, волчий след.

Илька отскочил от следа, как будто наступил на раскаленные угли, и вскрикнул:

— Ух, если я с волком встречусь, ему своих не узнать! Держи, не отпускай, братва, вот он, бешеный!