Ноги

— Вы рукоплещете мне, а между тем я превращаю вас в рабов, потребляющих всю эту рекламную дрянь. Вся игра, таким образом, превращается в дешевую подделку, в гнусную профанацию. Ведь она должна приносить людям естественную радость, а она приносит искусственную. И уже не важно, кто победил, и наш путь к победе, который мы проделали за последний год, не имеет никакого значения. Все сводится к тому, чтобы те люди, которых назначили в звезды, продолжали блистать. Мне противно от этой мерзости. Я хотел творить на поле чудеса, которые зависели бы только от меня, а теперь я потерял свою свободу. И поэтому я говорю — хватит. Я ухожу из клуба и завязываю с игрой. То же самое я советую сделать и всем другим игрокам, в которых осталась хоть капля достоинства! Всем, кто верит в настоящую свободу нашей игры, я говорю — уходите. Пространство современного футбола отравлено. Оставим игру жить на пустырях, в детских школах. А когда умрет последний из нас — кто помнит весь этот позор, наши внуки начнут играть вновь. И тогда футбол вернется таким же, каким появился на свет, — чистым и настоящим.

Он увидел, что к нему бегут их президент Лапорта, спортивный директор Бегиристайн и главный тренер Франк Райкаард. Но все это уже не имело значения. Он сделал то, что должен был сделать. Дурная бесконечность разорвана. Он выпал из их игры.

17. Здесь и сейчас Швейцария Август 2007

— На что я могу надеяться, профессор? — спросила Полина.

— Вы можете надеяться. Это все, что я могу вам сказать, — отвечал ей знаменитый профессор Эйшлер, взяв ее под локоть таким же точно приемом, каким он брал под локоть десятки и сотни родственников других своих пациентов. — Он совершенно здоров. Я бы даже сказал, возмутительно здоров. Оскорбительно для нас, стариков. Он рассуждает абсолютно здраво, прекрасно помнит и вас, и вашего сына. Все его… эхм… заблуждения полностью относятся к миру его игры… к его ремеслу, я бы даже сказал, к его искусству. И тут он действительно уверен в существовании некоего заговора. В том, что его противники сознательно уступают ему и позволяют безраздельно царить на поле.

— Но как это можно объяснить? — вмешался в разговор невысокий человек в темно-синем костюме из тонкой шерсти. Это был Лапорта, президент «Барселоны» и один самых могущественных футбольных дельцов Старого Света.

— Очень просто. Пойдемте. — Профессор увел их из внутреннего садика в гостиную и включил большой телевизор. — Посмотрите, как он играет! Я не большой знаток, но даже я могу понять — мы имеем дело с чем-то исключительным. Вот в чем причина: он достиг уже такой степени развития, что ему не осталось равных. Никто уже не может ему противостоять. А он полагает, что никто не хочет. Его обманные движения достигли уже такой изощренной сложности, что их не может «прочитать» ни один защитник. — Эйшлер включил замедленный повтор. — Это уже верх доступного футбольному игроку мастерства. Думаю, именно на этой почве у него создалось иллюзорное представление, будто ему поддаются, в то время как на самом деле вашего Шувалова попросту не могут остановить.

— Но позвольте!.. — воскликнул Лапорта. — Откуда появился весь этот бред с мировым заговором?.. Он ведь приплел сюда и десяток других игроков, которых, по его убеждению, тоже обманывают заурядные защитники. По его заявлениям, существует огромный финансовый проект, целая программа, которую оплачивают транснациональные компании.

— Произошла элементарная аберрация, смещение представлений, основанное на событиях реальной действительности.

— Объясните поподробней! — не отставал Лапорта.