Ногин

— Ломать им хребет — вот что надо! У меня будут завтра документы: писал Илья Шендриков господину Джунковскому. Хитрый это человек, Джунковский, далеко пойдет! Он сейчас чиновник особых поручений при кавказском генерал-губернаторе, он и деньги давал: тридцать тысяч! Купил всю эту шайку! Провокаторы, продажные твари! Начинай, товарищ Макар, следствие! Под суд их, под суд! Пускай рабочие объявят им приговор.

Макар согласился, хотя впервые выпадала на его долю такая роль. До сих пор обвиняли его то в Питере, то в Ломже и дотошно допрашивали следователи в жандармских мундирах. Теперь следствие надо было вести ему.

Радусу поручили постановку нелегальной и легальной газет большевиков в Баку.

Оба Виктора вошли в Бакинский комитет РСДРП, где Алеше Джапаридзе и Ивану Санжуру (он же Тихон и Мышкин) особенно досаждали два меньшевика из литераторов — Сеид Девдариани (Сандро) и Андрей Вышинский. Вокруг большевистской части комитета вскоре объединились такие агитаторы, как Мешади Азизбеков, Ной Гванцеладзе (Апостол) и Лидия Бархатова, и такие рабочие парни, как Ваня Фиолетов. И влияние большевиков в комитете заметно окрепло.

Примыкали к большевикам и «старики», которые не вели активной партийной работы, но составляли, так сказать, литературный центр и доставляли средства. Среди них был знакомый Ногину по полтавской ссылке Н. Флеров, И. Гуковский, Н. Соловьев и один из давних друзей Ленина еще по петербургскому «Союзу борьбы», В. В. Старков. Старков служил директором завода «Электрическая сила» и устроил у себя Ногина на должность конторщика. Это была маленькая и очень удобная синекура. Макар появлялся в конторе лишь в дни получки, все остальное его время проходило на промыслах и в городе.

Как член комитета, он был партийным организатором в Балаханах. И опорным пунктом служила ему библиотека «Электрической силы», где Лидия Бархатова, Смирнов-Саратовец, Миша Балаханский и Иван Фиолетов создали крепкое ядро большевиков.

«Следователь» Макар в сопровождении толмача день за днем навещал Белый город и ходил по промыслам, разматывая клубок, который накрутили демагоги Шендриковы. Баку был городом кричащих контрастов: средневековая строгость минаретов и башен, роскошь дворцовых сооружений династии Ширваншахов; броская безвкусица белых особняков нуворишей — королей нефти, и покосившиеся лачуги мелких торговцев, замызганные чайханы, заезжие дворы, убогие меблированные комнаты и какие-то невообразимые коробки из самана и жести — жалкое пристанище разноязычного рабочего люда.

Коляски, кружева дам, яркие наряды офицеров из кавказских и казачьих частей. Рядом — шумные базары, где прямо на мостовой брили головы персам и тюркам, жарили шашлык и рыбу, распивали белое, розовое и красное вино из бурдюков и закусывали соленым сыром, формованным в небольших круглых корзинах. А за городской чертой — голые чумазые ребятишки на фоне черного леса нефтяных вышек и рабочие промыслов — в отрепьях и рубищах — на мокрой земле, словно насквозь пропитанной мазутом и нефтью.

По городским улицам и промыслам — в поисках свидетелей — Ногин передвигался свободно: Баку еще оставался крепостью революции. Поиски «следователя» увенчались успехом, и через месяц состоялся над Шендриковыми торжественный рабочий суд. Виктор Павлович Ногин весьма убедительно доказал, что эти господа действительно получили тридцать тысяч рублей будто бы на борьбу с безработицей. Но безработные не видали ни гроша. Деньги были вложены в тот завод, который превозносился до небес как новый тип трудовой артели, где мирно могут уживаться хозяева и рабочие и где нет места классовой борьбе.

В притихшем зале Виктор Ногин сформулировал обвинение: Шендриковы — внутренние и самые опасные враги пролетариата. На деньги охранки они насаждали в Баку полицейский социализм. Они предали классовые интересы рабочих, везде и всегда сеяли смуту и компрометировали стачечную борьбу. Они враги революционного действия, наймиты нефтепромышленников и царской власти.

Суд длился всю ночь. Страсти нарастали волнами — от оратора к оратору. Несколько раз разбирательство прекращалось, потому что приходилось разнимать драчунов, которые «голосовали» пощечиной или кулаком. Адвокат Шендриковых Сандро Девдариани в исступлении разломал на части свою трость — так он колотил ею по столу. Не однажды за ночь блеснул ораторским искусством Вышинский. Но ничего не помогло: за Ногиным стояли большевики и мусульманская рабочая партия «Гуммет» («Энергия»), недавно созданная Алешей Джапаридзе. Да и рядовые рабочие, шедшие за меньшевиками, не могли простить Шендриковым открытого предательства их классовых интересов.

Это был первый в истории РСДРП торжественный и публичный суд над демагогами и провокаторами.

Под утро Льва Шендрикова — главного идеолога бакинских зубатовцев — исключили из партии. Илья, Глеб и Клавдия отделались испугом, но и их политическая карьера в Баку бесславно закончилась.