Ноготок судьбы

Родившись в том же доме, где он жил, он там вырос, там женился, там же у него родились сын и дочь, которых он поженил тоже по соседству; вся жизнь г-на де Бриквиля протекала в совершеннейшем порядке. Он вполне отдавал себе отчет в этой особенности своей судьбы и гордился ею, так как приписывал ее своему благоразумию, предусмотрительности и уравновешенности. Г-н де Бриквиль был типом человека, с которым ничего не случается. Он никогда не ошибался в своих расчетах, планы его всегда удавались. Он не мог припомнить, чтобы что-нибудь застало его врасплох. Он никогда не подвергался опасности. События, выпадавшие на его долю, всегда бывали именно те, которых он ожидал и которые естественно должны были произойти. Все в его жизни было на своем месте, всем распоряжалась разумная и заботливая судьба.

Гастон Фарбо помолчал с минуту, затем опять продолжал:

— Я почти завидовал этому г-ну де Бриквилю, и мне иногда хотелось быть таким, как он. Я был свободен. Отчего бы мне не поселиться здесь, в этом уголке Турени, вдали от житейских случайностей и суетных мирских тревог? Влияние провинциальной среды, такой ровной, такой мирной, захватывало меня; вообще я мечтал в то время о тишине, спокойствии и лени. Обыкновенно думают, что молодость предприимчива и беспокойна. Далеко не всегда, милый друг. Бывают молодые люди, которые только и мечтают о том, как бы прожить потихоньку да полегоньку… Я принадлежал к их числу…

Морис де Лери бросил папиросу, чтобы лучше слушать Гастона Фарбо.

— Я предавался подобным мечтам в одно из воскресений, в конце августа; день был знойный и грозовой. Было около трех часов пополудни. Я отдыхал в своей комнате, пододвинув кресло к открытому окну. Меня томил душный воздух, и тишина, стоявшая в доме, на улице и во всем городе, способствовала моему оцепенению. Леграны отправились навестить старую тетку, и Максим пошел с ними. Летала муха. Глаза мои сомкнулись. В полусне я услышал шаги на улице, по которым узнал г-на де Бриквиля. Каким образом оказался он на улице в это время? Обыкновенно он не выходил так рано. Однако это был именно он. Я слышал, как ключ повернулся в замке и хлопнула дверь; потом я заснул.

Гастон Фарбо снял шляпу и провел рукой по жестким, начинавшим уже седеть волосам.

— Не знаю, долго ли я спал, но вдруг я проснулся от ужасающего крика. Он несся из дома напротив. Ах, дорогой мой, я никогда не забуду этого голоса, этого вопля, полного тоски и страха, который вибрировал в смертельном ужасе и заставил меня вскочить, задыхаясь. Весь город должен был его слышать, этот крик! Я думал, что дом обрушится от него: от подобного крика могли треснуть камни. О, что-то недоброе происходило у г-на де Бриквиля.

Рука Гастона Фарбо крепко сжала руку Мориса де Лери.

— Никто никогда не мог дознаться, что собственно случилось, но я знаю, я! Когда вошли в комнату, его — нашли в углу присевшим спиной к стене, с раскрытыми глазами и разинутым ртом, с лицом, искаженным судорогой непередаваемого ужаса. Он был мертв, и не было никаких следов преступления или несчастного случая. Г-н де Бриквиль умер сам собою; неподвижная атмосфера его застылого существования вызвала молнию, поразившую его, — мысленное и грозное явление, которого он не мог вынести…

И Гастон Фарбо дотронулся пальцем, как до талисмана, до маленького черного кружка, прикрывавшего на левом его виске то, что он назвал «ноготком судьбы».

© Перевод О. Брошниовской

Двойник

Пьеру Эппу

Если я не стараюсь дать какое-нибудь объяснение странному случаю, о котором я хочу вам рассказать, и ограничиваюсь лишь утверждением его достоверности, то взамен желал бы, чтобы вы не поторопились счесть мой рассказ за доказательство болезненного состояния ума. Я отнюдь не стремлюсь к тому, чтобы меня называли человеком с пылким воображением, и столь же мало хотелось мне прослыть тем, что прежде именовалось визионером или духовидцем, а нынче называется галлюцинатом или душевнобольным. Мне было бы не слишком приятно, если бы меня приняли за сумасшедшего. Подобная репутация мне крайне повредила бы. Ввиду характера моих занятий мне необходимо уважение здравомыслящих людей. Поэтому, быть может, мне лучше было бы умолчать о том, что я решаюсь рассказать.

Тем не менее, раз уж я обещал, я сдержу свое слово, заявив предварительно, ради осторожности, что я вполне готов допустить мысль о случайном совпадении или даже мистификации с чьей-либо стороны. Можно посмеяться над моей доверчивостью, но не следует подвергать сомнениям мою правдивость и мои умственные способности.